Джулия Лэндон - Прекрасный незнакомец Страница 36

Они долго стояли так, молча, глядя друг на друга, и он обнимал ее, а она и не пыталась вырваться из его объятий. И Артур подумал, что они могли бы простоять так всю ночь, молча, глядя друг на друга. Но Керри выскользнула из его рук, ничего не сказав, только улыбнувшись нежно и влекуще, и вышла в коридор, все еще прижимая к себе жестяную коробку и поправляя одной рукой волосы на виске. Испустив долгий вздох, он повернулся и посмотрел на кровать.

Он отдал бы все на свете, чтобы утро уже настало и прошло, потому что уснуть он не сможет.

Еще бы — после такого поцелуя!

Глава 10

Когда наутро Керри пробудилась от своих снов — эротических снов об Артуре Кристиане, — мужчины уже ушли на работу.

Сны эти пробудили в ней живущее, дышащее существо, алчущее его прикосновений, заставили ее чувствовать приятную слабость, когда она вспомнила ощущения его рук и губ на своей коже, снова и снова воображать на все лады, как и где, могли бы эти руки к ней прикасаться.

Эти мысли сильно отвлекали ее, и Керри провела утро за прополкой маленького садика перед кухней, чтобы спрятаться от вопросительных взглядов Мэй. Она сражалась с густой путаницей лоз, на которых можно было бы повесить взрослого человека, и с растениями такого странного вида, что не сразу решилась прикоснуться к ним. Когда же сад успел так зарасти?

Работа не смогла ее отвлечь.

Пока она дергала и тащила упрямые сорняки, ум ее блуждал, переходя от снедающей ее тревоги за долину к жарким мыслям об Артуре, и его образ витал перед ней, обещая мучительные любовные ласки, от которых все тело ее пылало. Она перестала думать о любовных утехах задолго до смерти мужа и, честно говоря, почти не могла вспомнить, как это бывает, когда тебя обнимает мужчина. Но Артур… Артур разбудил в ней что-то такое, о существовании чего она никогда толком и не знала. То была глубоко запрятанная жажда мужских прикосновений.

Керри опустилась на корточки, потрясенная непристойностью своих мыслей, прижала к лицу грязные руки, чтобы охладить пылающие щеки. Неужели она превратилась в шлюху, обуреваемую такими непристойными, похотливыми… замечательными мыслями?

Да, это замечательные мысли — мысли, от которых ей делалось тепло, а в животе появлялся трепет, которого она не знала столько лет. Мысли, которые изгнали из головы все остальное, даже остатки здравого смысла. Мысли, от которых она тает, чувствуя себя очень хорошенькой, и мечтает о том, чтобы он снова и снова смотрел на нее и прикасался к ней.

Везде.

Керри смятенно погрузила руки в черную землю, откапывая, круглый корень какого-то крупного пурпурного растения. Нужно сосредоточиться на насущных проблемах, а не мостить дорогу в преисподнюю.

И видит Бог, ее проблемы требуют всего ее внимания.

Без всякой охоты и с изрядной долей усилий она заставила себя снова обдумать свое затруднительное положение, как уже делала это тысячу раз в поисках выхода. Ничего не изменилось. Впрочем, нет — вчера вечером она снова перечитала те письма, тщетно надеясь — а вдруг она что-то не так поняла в письмах мистера Реджиса. Но она все поняла верно — мистер Реджис выражался весьма точно: их сгонят с земли, и каждый проходящий день — это еще один день, который она потеряла, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации.

И все же она была охвачена ошеломляющей и безумной решимостью выжить в этой катастрофе. Ее поездка в Дании и обратно пробудила у нее поразительную веру в себя. Впервые в жизни она ощутила, что в состоянии жить без мужа, без матери или отца. Она всегда думала о себе или как о несчастной дочери своей матери, или как о жене и сиделке мужа. Даже когда Фрейзер уже не мог заботиться об их скромном хозяйстве и за хозяйством старого клана Маккиннонов присматривала Керри, она все равно считала, что это он заботится о них.

Потребовалась эта необычная поездка из Данди, чтобы она увидела — она, Керри Маккиннон, живучая. Она проживет без Фрейзера, без лорда Монкриффа, даже без Томаса. Она в состоянии вылепить свою судьбу, в состоянии пережить худшее. И ей же богу, она намерена пережить то, что угрожает ее очагу, пусть она не имеет ни малейшего понятия, как остановить то, что на нее надвигается. Она знала только, что не потеряет все и ее не отошлют в тот ад, который ждет ее в Глазго. Лучше умереть!

Плечи ее поникли; руки отпустили пурпурное растение и упали.

Она подумала, не продать ли все, что принадлежало Маккиннону, — все, что не было прибито к полу. Фрейзеру повезло — он унаследовал от своего отца много красивых вещей, но, внимательно осмотрев то, что можно продать — мебель, немного старого фарфора, кое-какие золотые безделушки, даже ржавый плуг, — она сильно усомнилась. Все это, вместе взятое, вряд ли будет стоить больше нескольких сот фунтов. Это не было сопоставимо с теми пятью тысячами, что она должна барону Монкриффу, не говоря уже об из ряда вон выходящей сумме, которую она задолжала Шотландскому банку.

Вероятно, клан Маккиннонов сможет уехать отсюда, как это делали многие до них. Вероятно, в конце концов, это не такой уж плохой выход из положения.

Вероятно, Господь Бог не считает, что она должна оставаться в Гленбейдене, как ей всегда этого хотелось.

Но куда им деваться? Америка? Она слыхала о богатых возможностях, которые предоставлены там всякому, вне зависимости от сословия или национальности. Сейчас у нее нет денег на проезд для них всех, но если продать коров, может, и наберется. Ну, хорошо, а что будет с ними в Америке? Вряд ли денег от продажи коров хватит, чтобы они смогли обосноваться в чужой стране.

Керри снова вцепилась в растение с пурпурным стеблем, отказавшись уступить его упрямым корням. Она не позволит себе думать о том, какой выход остается у них, но одно ей ясно — в Глазго она не поедет.

Должен же быть какой-то выход. Не может не быть, и, черт все побери, она найдет его или умрет, пытаясь найти.

Наконец растение было вырвано, и комья земли разлетелись во все стороны.

Следующие дни прошли в водовороте беспокойных мыслей — Керри отчаянно искала выход из положения.

Единственным светлым пятном в ее грустном существовании был Артур.

Он постоянно дразнил ее, крал интимные прикосновения, ловил наедине и целовал страстно, так что она задыхалась, краснела и улыбалась, как лунатик. Краденые прикосновения и тайные поцелуи помогали ей быть нечувствительной к ужасной дилемме, стоявшей перед ней, но только на короткие отрезки времени. Но даже когда она остро ощущала нависшую над ней катастрофу, ее подбадривали стойкость и веселость Артура.

Он даже начал проделывать отверстие в броне, которой окружил себя Томас.