Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа Страница 37

— Это невозможно, — твердила Анжелика. — Надо что-то предпринять. Они не могут увезти Кантора далеко… далеко…

— Да не изводи ты себя так, это жизнь! Не сегодня, так завтра, но дети уходят… Чуть раньше, чуть позже — все едино. У меня тоже были дети! Думаешь, я знаю, где они теперь? И мне это не мешает жить!

Анжелика замотала головой, чтобы не слышать этих увещеваний. Вновь зарядил дождь, частый и мелкий. Надо что-то делать!..

— Я поняла, — заявила Маркиза Ангелов. — Возвращаемся в Париж. Мне надо вернуться в Шатле.

— Вот именно, давай вернемся в Париж, — одобрила Полька решение спутницы.

Они вновь побрели по дороге, спотыкаясь в лужах грязи. Ноги Анжелики, обутые в грубые башмаки, кровоточили. Промокшая юбка при порывах ветра липла к ногам. Молодая женщина чувствовала, что слабеет. Вот уже сутки она ничего не ела.

— Я больше не могу, — прошептала она, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. — А нам надо спешить… спешить…

— Подожди, я вижу позади на дороге свет фонарей. А что, если эти всадники скачут в Париж? Мы их попросим посадить нас на лошадей позади себя.

Полька отважно встала посреди дороги. Когда кавалькада поравнялась с женщинами, проститутка выкрикнула своим хриплым голосом, которому она умела придавать обольстительное очарование:

— Эй! Любезные сеньоры! Пожалейте двух красивых девушек, попавших в беду! Мы сумеем вас отблагодарить.

Всадники придержали лошадей. В темноте можно было разглядеть только их плащи с поднятыми воротниками и промокшие фетровые шляпы. Они обменялись несколькими фразами на иностранном языке. Потом Анжелика увидела протянутую руку и услышала молодой голос, говоривший по-французски:

— Садитесь, моя красавица.

Последовал энергичный рывок, и молодая женщина оказалась сидящей боком позади всадника. Лошади возобновили свой бег.

Полька заливалась смехом. Заметив, что мужчина, посадивший ее позади себя, был иностранцем, проститутка принялась обмениваться с ним шутками на плохом немецком, который она выучила на полях сражений.

Спутник Анжелики произнес, не оборачиваясь:

— Обнимите меня покрепче, любезная. У моего коня слишком жесткая рысь, а седло узкое. Вы рискуете упасть.

Маркиза Ангелов повиновалась и обняла молодого человека, прижав свои замерзшие ладони к его горячей груди. Это тепло прибавило ей сил. Анжелика прильнула щекой к крепкой спине незнакомца и наслаждалась минутами отдыха. Теперь, когда она решила, что должна делать, несчастная женщина чувствовала себя спокойнее. Вскоре Анжелика поняла, что всадники — это группа протестантов, возвращающихся из храма в Шарантоне[43].

Когда кавалькада въехала в Париж, спутник Анжелики заплатил за нее дорожную пошлину у ворот Сент-Антуана.

— Куда вас отвезти, красавица? — спросил всадник, на этот раз обернувшись, чтобы разглядеть лицо женщины.

Анжелика сбросила оцепенение, в которое впала во время скачки.

— Я не хотела бы злоупотреблять вашим вниманием, месье, но буду очень признательна, если вы доставите меня к Большому Шатле.

— С удовольствием.

— Анжелика, — выкрикнула Полька, — ты собираешься сделать глупость. Берегись!

— Оставь меня… И дай твой кошель. Возможно, он пригодится.

— Ну что же, ладно… — пробормотала девица, пожимая плечами.

Полька спрыгнула на землю и рассыпалась в благодарностях на грубом немецком языке; всадник, который на самом деле оказался не немцем, а голландцем, выглядел довольным и одновременно смущенным ее игривой сердечностью.

Спутник Анжелики, прощаясь, приподнял шляпу, а затем направил коня по широкой и почти пустынной улице Фобур-Сент-Антуан. Через несколько минут он остановился перед тюрьмой Шатле, которую Анжелика покинула всего пару часов назад. Женщина спешилась.

Большие факелы, укрепленные под главным входом крепости, освещали площадь. В их красноватом сиянии Анжелика наконец-то смогла рассмотреть своего спутника. Это был молодой человек лет двадцати — двадцати пяти, в простой, но удобной одежде горожанина.

Маркиза Ангелов сказала:

— Я прошу простить меня за то, что оторвала вас от ваших друзей.

— Ничего страшного. Эти молодые люди не являются моими друзьями. Они иностранцы. А я француз, из Ла-Рошели. Мой отец, судовладелец, послал меня в Париж, чтобы приобщить к торговым делам столицы. Я путешествовал с этими иностранцами лишь потому, что встретил их в храме Шарантона, где мы все присутствовали на похоронах одного нашего единоверца. Как видите, вы ничуть не нарушили моих планов.

— Благодарю вас за любезный ответ, месье.

Анжелика протянула мужчине руку. Он взял руку, и Маркиза Ангелов увидела склонившееся к ней с улыбкой доброе и серьезное лицо молодого человека.

— Я рад, что смог оказать вам услугу, милая.

Она смотрела, как всадник удаляется по улице Гранд-Бушри[44], с ее залитыми кровью лотками. Он не оглянулся, но эта случайная встреча вернула мужество молодой матери.

Анжелика решительно шагнула под тюремные своды и вошла в караульное помещение. Ее остановил стражник.

— Я хочу переговорить с капитаном королевской стражи. Мужчина подмигнул.

— С Людоедом? Что ж, милашка, раз он в твоем вкусе, тогда проходи.

Весь зал тонул в голубоватом табачном дыму. Анжелика машинально разгладила влажную юбку. Лишь сейчас она заметила, что чепец унесло ветром, и со стыдом подумала об остриженных волосах. Тогда она сняла с шеи платок и покрыла им голову, завязав концы под подбородком.

Она вошла в главный зал. Перед очагом черным пятном маячил внушительный силуэт капитана. Он о чем-то громко разглагольствовал, держа в одной руке длинную трубку, в другой — стакан вина. Собеседники слушали командира, позевывая и качаясь на стульях. Они давно привыкли к его бахвальству.

— Надо же, к нам пришла какая-то девица, — воскликнул один из солдат, радуясь внезапной возможности прекратить излияния начальства.

Капитан, узнав Анжелику, подскочил на месте и побагровел от злости. Но она не дала ему опомниться и закричала:

— Господин капитан, выслушайте меня. И вы, господа военные, придите мне на помощь! Цыгане похитили, увезли из Парижа моего ребенка. Сейчас они встали лагерем у моста Шарантон. Умоляю, отправьте кого-нибудь со мной и заставьте похитителей вернуть моего малыша. Они не посмеют ослушаться приказа городской стражи…

В комнате воцарилось изумленное молчание, а затем один из мужчин вдруг громко расхохотался.

— Ого! Надо же, ну и деваха, я такой наглости никогда еще не встречал! Ха-ха-ха! Эта девица приходит и требует от стражи, чтобы, чтобы… Ха-ха-ха! Это даже слишком смешно! Ты за кого себя принимаешь, маркиза?