Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана Страница 37

— А что, если он просто сказал правду? — возразила я. — Ну, насчет королевских грантов, предназначенных для освоения новых земель? Он ведь сказал, что такая политика проводится уже около тридцати лет. Он бы не мог просто выдумать что-то в этом роде, какой тут смысл?

— Нет, это-то правда, — согласился Джейми. — Насчет грантов все верно, они существуют. Вот только у каждой пчелки во рту — мед, а в хвосте — жало, помнишь? А чиновники одной рукой дают, а другой — отнимают. — Он приподнял голову, смахнул с лица упавшие волосы и вздохнул. — Задай себе этот вопрос, Сасснек. Почему именно я?

— Ну… потому что он видит в тебе джентльмена с твердым характером и авторитетом, — медленно заговорила я. — Он нуждается в настоящих лидерах, а уж кузен Эдвин наверняка рассказал ему, кто ты таков, и сообщил, что ты богатый человек…

— Но я не богатый.

— Но он-то этого не знает! — возразила я.

— Разве? — язвительно откликнулся Джейми. — Кузен Эдвин действительно рассказал ему все, что мог, и губернатору прекрасно известно, что я — якобит. Вообще-то, конечно, среди нас есть и такие, кто сумел после восстания поправить свое состояние в Индии, и я вполне могу оказаться одним из них… но у него нет причин так думать.

— Он наверняка знает, что кое-какие деньги у тебя есть, — напомнила я.

— Из-за Пензлера? Ну, — задумчиво проговорил он, — возможно… но что еще он знает обо мне?

— Только то, что ты сам рассказал ему за обедом, как я понимаю. И он вряд ли мог услышать многое о тебе от кого-то другого; в конце концов, ты в этом городе находишься меньше… эй, ты, собственно, что имел в виду? — Мой голос невольно недоверчиво повысился при этих словах, и Джейми улыбнулся, хотя и мрачновато. Светать по-настоящему еще не начало, однако я лежала достаточно близко к Джейми и отчетливо видела в сумерках его лицо.

— Ну, в общем вот что… Я ведь в родстве с Камеронами, а это семья не только богатая, но и очень уважаемая в колонии. Но в то же время я чужак, незнакомец, мои связи никому неизвестны, и никто не знает, насколько мне можно доверять.

— Кроме губернатора, похоже, — уточнила я, — он ведь предложил тебе землю, и много.

Джейми ответил не сразу. Он снова опрокинулся на спину, все так же держась за мою ногу. Его глаза блестели в нежных сумерках начинавшегося рассвета, он задумчиво уставился в оштукатуренный потолок, расписанный цветочными гирляндами и полупрозрачными купидонами.

— Знаешь, Сасснек, — заговорил он наконец неторопливо и протяжно, — я в свое время был знаком с одним-двумя немцами… — Большой палец Джейми принялся медленно двигаться вверх и вниз по внутренней поверхности моего бедра, лаская мягкую кожу. — Вот уж не сказал бы, что они любили бросать деньги на ветер… нет, они были прижимистыми, как иудеи. А сегодня вечером, когда я смотрел на тебя и видел, что ты вся как белая роза, я поневоле думал, что только твое очарование, и ничто больше, заставило этого джентльмена предложить мне на сотню фунтов больше, чем предложил золотых дел мастер. — Он посмотрел на меня. — Трайон солдат. И он знает, что и я солдат тоже. А в этих местах два года назад были небольшие беспорядки, стычки с так называемыми регуляторами…

Мой ум был настолько сосредоточен на смысле слов Джейми, что я почти перестала замечать его руку, которая тем временем добралась уже до холмика между моими ногами.

— С кем?

— Ох, я забыл… ты не могла слышать эту часть нашего разговора, — тебя в этот момент развлекали пылкие поклонники.

Я пропустила мимо ушей этот его пассаж, стремясь выяснить, кто же такие эти регуляторы. Похоже было на то, что так называлось некое вольное объединение людей, в основном с дальних окраин колонии, осужденных за разные преступления, — но сами они считали, что осуждены несправедливо и пристрастно; однако все они действительно были отъявленными нарушителями закона, весьма недовольными тем, как к ним относятся правительственные чиновники, шерифы, судьи, сборщики налогов и прочие.

Видя, что их бесконечные жалобы, обращенные к губернатору и законодателям колонии, не приносят никаких результатов, они решили взять дело в свои руки. С помощниками шерифа расправились силой, дома мировых судей были разгромлены толпами, и судьям пришлось бежать.

Комитет отправил губернатору письмо, заклиная его разобраться с несправедливостью, от которой они все страдают, и Трайон — человек действия, и в то же время большой дипломат, — постарался их успокоить в ответном письме, зайдя так далеко, что даже пообещал заменить одного-двух наиболее продажных шерифов, и в то же время отправил приказ воинским частям, рассчитывая, что офицеры тут же организуют поимку бунтовщиков.

— Стэнхоуп что-то упоминал о Комитете Безопасности, — сказала я, сильно заинтересованная. — Но как-то это прозвучало… как что-то незначительное.

— В общем, беспорядки в тот момент остановили, но не решили проблему до конца, — продолжил Джейми, слегка пожав плечами. — А ты ведь знаешь, Сасснек, что сырой порох может тлеть очень долго, но все равно в один прекрасный момент он взорвется, да еще с каким грохотом!

Я тут же подумала — а не решил ли Трайон, что это будет отличным капиталовложением, если он купит преданность и сделает обязанным себе умелого и искушенного воина, под началом у которого будут, в свою очередь, также преданные ему солдаты, осевшие на отдаленных и беспокойных окраинах колонии?

Пожалуй, я сказала бы, что губернатору это к тому же обойдется совсем дешево, — какая-то сотня фунтов стерлингов да несколько акров принадлежащей королю девственной земли, в которую нужно вложить немало труда и денег. Да, его; превосходительство наметил выгодную для себя сделку.

— Так значит, ты это обдумываешь.

Мы теперь уже лежали лицом друг к другу, и моя ладонь накрыла его руку, но не для того, чтобы остановить ее действия, а для того, чтобы ободрить.

Джейми лениво улыбнулся.

— Сасснек, милая, я бы не прожил так долго, если бы верил всему, что мне говорят. Так что, возможно, я и приму любезное предложение губернатора, а может быть, и не приму… но, черт побери, я в любом случае должен узнать побольше обо всем этом, прежде чем дам ему ответ, тот или другой.

— Да, все это выглядит немножко странно… вы едва познакомились, и он уже предлагает тебе такое.

— Ну, я сильно удивился бы, если бы выяснилось, что я единственный, к кому он вот так подъезжает, — усмехнулся Джейми. — Но ведь прямо сейчас мы ничем особенно не рискуем, а? Ты ведь слышала, я сказал ему, что я католик, — и он вроде бы совсем не удивился, услышав это.

— Да. Возможно, он не считает это серьезной проблемой.

— О, я бы сказал — это может не быть проблемой, если губернатору так захочется.

— Бог ты мой! — выдохнула я. Моя оценка губернатора Трайона стремительно изменилась, хотя я не совсем поняла, к лучшему или к худшему. — Так если дела пойдут не так, как ему хочется, ему будет достаточно поставить английские власти в известность о том, что ты католик! И королевский суд моментально отберет у тебя землю! А если губернатор решит хранить молчание…

— И если я буду делать то, что ему нужно, ты угадала.

— Да он куда более скользкий и хитрый, чем мне казалось! — воскликнула я не без доли восхищения. — Почти как шотландец!

Джейми расхохотался при этих моих словах, и ничем не скрепленные волосы снова упали ему на лицо.

Длинные занавески, до сих пор висевшие неподвижно по обе стороны окна, вдруг влетели в комнату на волне свежего ветра, насыщенного запахами прогретого солнцем ила, речной воды, далеким ароматом молодых сосен. И рассвет восстал, словно принесенный на крыльях ветра.

Джейми как будто услышал звук военного горна. Дрожь, пробежавшая по его телу, передалась мне, мы оба ощутили прилив страсти.

— А мне-то все казалось, у тебя нет настроения, — промурлыкал Джейми. — Но если ты уверена, что теперь ничто не будет отвлекать твои мысли…

— Ничто, — твердо ответила я, вида, как проскользнувший в окно свет позолотил волосы и шею Джейми. Губы моего любимого и сейчас были мягкими, рот широким, — но он уже не выглядел на четырнадцать лет.