Жюльетта Бенцони - Графиня тьмы Страница 37

Недолго думая, Кренн схватил двурогий шлем, оседлал коня и поскакал в Сен-Мало, где около семи часов зашел в контору, где гражданка Сент-Альферин с грустью взирала на смету ремонтных работ «Мадемуазель», пытаясь выкроить средства, учитывая нынешнее положение денежных дел компании. Что свидетельствовало о том, что если жандарм был не в себе, то и Лали не лучше. Кренн, находясь во власти своих мыслей, не обратил внимания на ее состояние.

— Я хотел бы видеть гра… мадам де Лодрен! — с порога завопил он, сдернув все-таки для приличия свой головной убор. — Может она меня принять?

— Нет, — отвечала Лали, не отрываясь от бухгалтерских книг и даже не подняв головы.

— Но почему же, позвольте спросить?

— Ее нет…

— Нет? Тогда извольте ответить, где она! Приказной тон жандарма заставил Лали поднять

глаза:

— О! Капитан Кренн! Я не узнала вас по голосу, мне тут нужно было закончить сложное… нелегкое… Прошу меня извинить. Так что вы говорили?

— Я хотел видеть мадам Лауру.

— Я, кажется, так и поняла и, помнится, ответила вам, что ее нет. А вы тогда сказали…

— Что хочу знать, где она!

— А с какой стати о передвижениях моей кузины (в Бретани, где все поголовно чьи-то кузины и кузены, люди бы не поняли, что женщины никем не приходятся друг другу, поэтому они остались, как принято и в Нанте, «кузинами») я должна давать вам отчет?

Серые глаза графини буравили Кренна поверх нацепленных на нос очков, но он решил не робеть, даже зная, что эта знатная дама владела даром сбивать его с толку. Так что ответил, не сбавляя тона:

— Отчета мне не надо, но безопасность ее меня волнует. Мне стало известно, что вчера утром мадам Лаура уехала в экипаже с этим старым шуаном Фужереем. И что они переправились через Ранс. Так я хотел бы знать, вернулась ли она.

— Это не предполагалось, — строго сказала Лали, вновь погружаясь в свои расчеты.

— А что предполагалось?

— Поездка на два-три дня… да что, в конце концов, такое, вы меня вывели из себя, «гражданин» капитан! — рассердилась она, отшвырнув перо, которое в знак протеста растеклось огромной кляксой. — Еще раз вас спрашиваю: какое вам до этого дело? Разве у нас уже не… Республика?

— Мое дело — это ее безопасность, как и безопасность каждого жителя…

— Сен-Сервана! А не Сен-Мало!

Кренн понял, что так он ничего не добьется. Отбросив двурогий шлем на одну из папок, он со вздохом отчаяния плюхнулся на стул:

— Я мог бы ответить вам, что Лодренэ все еще находится в Порт-Солидоре, но у меня нет желания препираться дальше. Скажем, я беспокоюсь… из дружеских чувств. Гонять по дорогам с этим старым бандитом… не совсем безопасно. Так прошу вас, мадам, скажите мне, где она?

— Ладно, скажу. В конце концов, все это не имеет большого значения, а я не давала обет молчания: они поехали в Гильдо. По словам господина Фужерея, там могло находиться украденное… как раз из Лодренэ.

Кренн так и подпрыгнул:

— В Гильдо! Туда, где кишат контрабандисты и куда стекаются разбойники всех мастей с мыса Фрейель до самого леса Юноде! Безумие!

Его страшное волнение в конце концов поколебало хладнокровие Лали, и она зло бросила:

— Если вам все это известно, так почему вы, по вашему выражению, не очистите этот район?

— Да потому, что он по ту сторону Ранса! Он не в моем ведении, а в ведении жандармов Планкоэ и даже Ламбаля, они и должны были бы наводить порядок, но, признаю, там работать непросто… Взяли ли они с собой, по крайней мере, человека с крюком вместо руки?

Ответил ему сам Жуан, вошедший в комнату в этот самый момент.

— Нет. Меня не пожелали взять, — сердито заметил он. — Этот человек и мадам де Лодрен намеревались прикинуться дядей и племянницей и поехать сначала в Планкоэ, а потом в долину Аргенона, якобы навестить родственников, оставшихся в живых после революции. Фужерей не захотел меня брать, и мне запретили их сопровождать!

Кренн окинул опытным глазом шесть футов сплошных мышц эконома, его словно выточенное из камня лицо, сердитые глаза под густыми каштановыми бровями, чей стальной блеск напоминал о страшном железном крюке, заменявшем ему левую руку.

— Друг, ты мне нужен, я тебя забираю! У тебя есть лошадь? Тогда встретимся на заре у переправы…

— Почему не сейчас?

— Потому что сейчас прилив и ночью паром не ходит. Надо было бы ехать в Динан, но это большой крюк. Кроме того, мне нужно отдать приказы, распорядиться, чтобы меня подменили. И, наконец, я в мундире не поеду, во-первых, потому, что собираюсь на неподведомственную мне территорию, а во-вторых, потому, что голова жандарма в двурогом шлеме — излюбленная мишень шуанских самострелов. Объяснение устраивает?

— Еще как. Я буду у переправы… и вооружен.

— Ты ведь служил солдатом?

— Да. Под командованием генерала Келлерманна. Мне руку оторвало пушечным ядром в Вальми, но я управлюсь и тем, что осталось!

— Так, значит, ты… республиканец?

— Был им и остаюсь до сих пор, — отвечал Жуан, взглянув на Лали, пожимавшую плечами и устремившую глаза к потолку, — но моя Республика не правит с высоты эшафота!

— В этом я с тобой согласен! До завтра… гражданка! — добавил Кренн, обращаясь к Лали, и, повернувшись на каблуках, отправился к себе, где, как мы знаем, всю ночь не сомкнул глаз.

Наутро они переправились через Ранс и поскакали по узкой дороге, ведущей через Плубалэ и Трегон прямо в Гильдо, оставив Планкоэ слева.

В противоположность капитану Лаура хорошо выспалась. Усталость от путешествия в повозке и уверенность в том, что спутник охраняет ее сон (ведь он сам сказал, что не будет спать!) принесли ей настоящее отдохновение. И когда, приведя себя в порядок и собираясь продолжить путь, она спустилась в зал, то была очень удивлена, не обнаружив там Фужерея. В комнате сидела только Гайд, чистившая репу и капусту для сегодняшнего супа.

Увидев молодую женщину, она сходила за крынкой молока, принесла ложку и буханку хлеба, отрезала толстый ломоть и все это поставила на стол, а сама, ни слова не говоря, вернулась к своему занятию. На приветствие постоялицы она ответила лишь кивком головы. Но Лаура так и не села за накрытый стол. Она окинула взглядом помещение, заглянула в оконце посмотреть, что видно сквозь ставни, и в конце концов спросила:

— Где мой дядя? Вы его видели?

Гайд отрицательно покачала головой. Тогда Лаура вышла во двор. Было морозно, ветер разогнал тучи, небо прояснилось. В домах поодаль и у брода царило некоторое оживление: в отлив дети с лопатами и корзинками вышли на поиски съедобных ракушек, но нигде не было видно серого силуэта Фужерея. Зато она увидела трактирщика Тангу, возвращавшегося с полной корзиной крабов. Она пошла ему навстречу и снова спросила о своем спутнике. Но, как и его жена, он тоже отрицательно покачал головой. Хотя добавил: