Жаклин Нейвин - Наследница из Гайд-Парка Страница 37

Со временем Эндрю наверняка станет проще. Поскольку у Тристы была хорошая и преданная мать, то и сама Триста наверняка сможет хорошо справиться со своими материнскими обязанностями. К нему будут относиться со вниманием, будут его беречь. Когда сам Роман был ребенком, он был лишен чуткости окружающих, оттого вырос подозрительным и вспыльчивым. Но у Эндрю вовсе не обязательно должен выработаться такой характер. Так что его симпатию заслужить будет нетрудно.

С этой оптимистичной мыслью Роман вошел в переднюю дверь.

Триста появилась одетая в дневное роскошное платье с перьями павлина, и Роман на какое-то мгновение забыл, что он пришел ради ребенка. Он просто смотрел на нее, и волнение, которым он был охвачен в ожидании встречи с сыном, возросло многократно.

Она была прелестна. Мягкая и женственная, манящая каждым своим изгибом. Единственное, что в ней не привлекало, – это неприветливое выражение лица.

– Это плохая мысль, – сказала Триста.

– Я просил, чтобы Эндрю был готов к часу. Время уже почти подошло. У вас какие-то затруднения? Послеполуденный отдых, о котором я не знал, или какое-то наказание за плохое поведение? – Он говорил отрывисто, стараясь скрыть волнение и надеясь, что это у него получается. – Я настаиваю на том, чтобы прогулка состоялась. Я ждал очень долго.

– Он не готов.

– Тогда я подожду. – Роман опустился на стул.

Триста нервно сжала руки:

– Ты не понимаешь. Когда я говорю, что он не готов... я имею в виду, что он еще не хочет идти. Я сказала ему, что ты друг и хочешь прогуляться с ним и угостить его, но он отказался. Он не понимает, зачем тебе это. Ты посторонний.

– Если мальчик не хочет, то это разумно. Я для него посторонний. – Особо четко выговорив последнее слово, он замолчал. – Но поэтому я и затеял прогулку, – после паузы произнес он, словно обращаясь к самому себе. Потом снял перчатки. Ему всегда не нравилось их носить. – Я не хочу быть посторонним вечно.

– Тогда поговори с ним здесь, в доме. Я приведу Эндрю. Ты будешь знакомиться с ним постепенно.

– Нет. Этот дом – не мой. Он не захочет иметь со мной дело.

– Ты испугаешь его, если заберешь на прогулку. Это совсем не поможет ему узнать тебя поближе.

– Я не стремлюсь становиться его другом, – произнес Роман. – Он должен относиться ко мне как к отцу. Именно этого я добиваюсь. Однако я не хочу, чтобы он стал на меня коситься. Мне нужно сделать это деликатно, учитывая чувства мальчика. Но я от своего не отступлюсь. Не путай меня, Триста.

Триста была смущена и встревожена. Роман понимал, что это обычная материнская тревога, и что-то теплое шевельнулось в его душе. Весь его гнев улетучился.

– Тогда почему бы тебе не отправиться вместе с нами? Мальчику это было бы легче.

– Я думала, что ты хочешь провести время наедине с ребенком.

Роман пожал плечами, пытаясь изобразить, что это ему безразлично. На самом деле мысль о ее присутствии успокаивала его. Он признавался себе, что побаивается прогулки с собственным сыном. Его единственным сыном. Не хватало еще, чтобы после первой же встречи сын его невзлюбил.

– Я тебя подожду, – произнес он таким тоном, как будто вопрос о ее участии уже решен.

Триста кивнула; ее мягкие завитки чуть колыхнулись, щеки заалели, и она едва не заулыбалась, очень довольная, что дело так просто уладилось. Роману захотелось обнять ее и утешить, сказав, что все будет в порядке.

Потом она сходила за Эндрю. Мальчик смотрел на Романа с недоверием и опаской. Роман через силу сглотнул, стараясь справиться с застрявшим в горле комком. Почему он его так не любит? Может, он так держится по отношению ко всем?

– Ты помнишь лорда Эйлсгарта? – спросила Триста с натянутой улыбкой.

Мальчик кивнул.

Роман бросил взгляд в огорченные глаза Тристы и улыбнулся:

– Конечно, он умный мальчик и не забыл меня. Но пойдемте. Хватит возиться.

Он пытался произнести это отрывисто и бодро, но получилось чересчур повелительно. Мальчик опустил подбородок и поплелся за матерью. Триста крепко держала его за руку.

Когда они подошли к стоянке экипажей, Роман вдруг понял, что идея прогуляться втроем имела свои неудобства. Мать и сын поедут в экипаже, он же будет в это время находиться снаружи.

Сегодняшний день он хотел посвятить как раз знакомству – но, похоже, поездка в экипаже только сделает очевидным, что он не может принадлежать этому счастливому, самодостаточному маленькому миру. Ему места в нем нет.

«О Боже, – с тоской подумал Роман, – я не продвинулся ни на йоту!»

Эндрю в экипаже не проронил ни слова. Обычно любой ребенок относится к поездке с интересом, даже с водторгом. Однако по Эндрю было видно, что ему не нравится даже сама идея куда-то ехать.

Когда Роман подарил Эндрю перевязанный красной лентой ящик, Эндрю на него даже не взглянул.

– Возьми, – произнес Роман. Его голос чуть дрожал. – Это для тебя.

Эндрю вопросительно взглянул на мать.

– Открой это, – сказала она мягко. Но прищуренные глаза ясно говорили, что это команда. Эндрю потянул за ленту, открыл жестяную коробку и молча уставился на аккуратно выстроившихся деревянных солдатиков.

Роман показал на них:

– Это конные гвардейцы. Майор Коури был одним из конных гвардейцев. Посмотри сюда. – Он поднял одного солдатика, несколько отличающегося в раскраске. – Это, должно быть, майор.

Эндрю продолжал молча смотреть на подарок, не притрагиваясь к солдатику.

– У меня есть игрушечные солдатики.

– Но это особенные. – Триста тут же обругала себя за то, что вмешалась, но она не могла сдержать себя. – Помнишь, ты восхищался майором Коури. Тебе ведь интересно получить этих солдатиков, поскольку они напоминают его полк.

Эндрю пожал плечами. Роман усмехнулся:

– Если они тебе не понравились, я верну их продавцу игрушек и выберу что-нибудь еще. Надеюсь, корабль наверняка заслужит твою улыбку.

Он сказал это искренне, без тени горечи. Это удивило Тристу.

То, как тяжело Эндрю опустился на сиденье, стало еще одним свидетельством его плохого настроения. Вытащив один из своих маленьких игрушечных кораблей, он принялся играть с ним, не обращая никакого внимания на взрослых. Было видно, что он не желает ни с кем иметь дела. И тут Роман совершил ошибку. Он попытался вовлечь мальчика в разговор.

– Какой предмет тебе нравится больше всего, Эндрю?

Эндрю был обучен отвечать взрослым, даже если ему этого не хочется. Не отрывая глаз от кораблика, он ответил:

– Арифметика.

– И ты уже хорошо научился счету?

Эндрю неопределенно пожал плечами. Это можно было принять и за «да», и за «нет». Триста сказала: