Ширл Хенке - Рай земной Страница 38

Я не имею никакого отношения к злу, содеянному моим коварным отцом! – горько зарыдала она, ненавидя себя за слабость и понимая, что он станет презирать ее.

– Да, твой отец, дон Бернардо, сейчас стал таким важным человеком при дворе. Когда этот порочный человек, от которого ты отрекаешься, возвращается в Севилью? – елейно спросил он. Пальцы его скользнули к ее горлу с явно ощутимой угрозой.

Он не рассказывает мне о своих планах, – скованным болью голосом ответила она.

Тебя наверняка призовут ко двору. Какую сделку это сатанинское отродье устроит, используя тебя как наживку?

– Я не подчиняюсь ему. Я уже отдана в залог. Услышав его холодный циничный смешок, она замерла.

– Держу пари, ты много раз отдавалась в залог – со мной и с другими бесчисленными мужчинами, которые, были у тебя после моего отъезда.

Проклиная Магдалену, он по-прежнему не отпускал ее, такую маленькую и мокрую. Он встал и потянул ее за собой за волосы. И как только он сделал это, тут же понял, что ошибся. Она упала на него, крепко сжав руками его могучие плечи, а ее хрупкое влажное тело прижалось к нему. Ноги ее все еще были в ванне, она начала скользить и крепче вцепилась в него.

– Других не было, Аарон. – Она зарылась лицом в его грубый кожаный кафтан и почувствовала, как яростно бьется его сердце, – Мне много надо тебе сказать. У моего отца был другой человек, который помог ему поймать Бенджамина. Я не знаю его имени…

– Его имени, госпожа? Я знаю ее имя. Ты проникла в душу моего отца. Ты шпионила в его доме. Ты предала моего отца! – Он тяжело дышал.

Магдалена почувствовала, как Аарон дрожит, и крепко держала его, отрицательно качая головой. Жгучие слезы катились из ее глаз.

Ты видела тюремную процессию, которую возглавляли эти исчадия ада, которые называют себя слугами Господа? Ты смотрела, как их сжигают в Табладе? Мой отец, моя мать, малышка Анна… Анна… – Голос его сорвался, он затрясся.

– О, Аарон, я ходила к твоему отцу в ночь накануне его гибели, в темницы Сан-Пабло. Я подкупила охранника, чтобы он пропустил меня внутрь…

– Хватит лгать! Ты могла пойти туда, чтобы позлорадствовать. – Он почувствовал, как она яростно сопротивляется: она подняла голову и посмотрела в его обвиняющие глаза. Лицо ее было залито слезами, на нем было написано отчаяние.

– Я люблю твоего отца так же сильно, как презираю своего. Я никогда бы не причинила вреда Бенджамину, никогда! – Голос ее сорвался на истерику.

Аарон закрыл ее рот своим, все страдание и потрясение прошедших дней вложил в этот жестокий поцелуй. Он прижал ее к себе и поднял из ванны. Она была такая маленькая, хрупкая, беззащитная, мягкая. И она не сопротивлялась, а полностью отдалась его грубой страсти.

Магдалена чувствовала его боль, она была так близка ее собственному страданию. «О, Аарон, – подумала она, – мы должны исцелить друг друга!» Она ощутила вкус своей крови, но не обратила на это внимания, а он продолжал терзать ее рот. Она так долго, столько бесконечных, одиноких месяцев желала его, и hoi теперь она в его объятиях.

«Я любила твоего отца так же сильно, как презираю своего». Ее страстные слова бились в его голове. Как он хотел бы поверить ей, когда она гак прижималась к нему, таяла в его объятиях, а ее белые руки обвивали его, перебирая пальмами золотистые волосы. Его воспаленное, измученное болью сознание унеслось прочь, а неприкрытый физический инстинкт отверг все мысли.

Эта женщина, королева лжи, дочь его злейшею врага, терзала его во сне еще с тех пор, как он увидел ее девчушкой в испачканном платьице тогда, в топях. И то, что он один раз обладал ею, не утолило его страсть, напротив, она разгорелась еще сильнее.

Он взял ее на руки, бросил ее влажное тело на кровать, а сам стал стаскивать кафтан, рубашку, башмаки и рейтузы. Она сжалась посередине кровати, как будто в ожидании его. Когда обнаженный, как и Магдалена, он встал перед ней, девушка в благоговении протянула руку и дотронулась до его бронзового от загара торса.

– Ты хорошо загорел на индийском солнце, – прошептала она. Пробежав шаловливыми маленькими пальчиками по выгоревшим от солнца волосам на его груди, она спросила; – Так ты нашел Индию, не так ли?

– Где бы то ни было, солнце хорошо обожгло меня, – пробормотал он, и губы его вновь обрушились на ее рот. Он почувствовал вкус се крови и понял, что причинил ей боль. Ему хотелось бы сделать ей еще больнее, но он почему-то не стал.

Магдалена почувствовала, как голод его немного утолился. Они отчаянно ласкали друг друга, пока ласки эти не заговорили больше о любви, чем о наказании. Так же как и он, она была исполнена печали, одиночества, и теперь она понимала эту страсть, которую он выказал, когда в первый раз лег с ней. Тогда она почувствовала себя брошенной, неудовлетворенной после того, как он пресытился ею. На этот раз она поняла, что он не закончит так, как тогда. Следуя инстинкту, она выгнулась под ним, наслаждаясь тем, как жесткие волосы на ею груди трутся о ее грудь, а его фаллос настойчиво упирается ей в живот.

Аарон взял в ладони ее ягодицы и поднял ее. Она продолжала лихорадочно целовать его, испытывая такую же страсть, как и он. Он языком водил по ее губам, потом проник в рот, и она задохнулась от наслаждения. Он медленно ласкал, гладил, щекотал языком ее милое маленькое личико, потом наклонился возле кровати, и они легли рядом, переплетя руки и ноги. Он сосал одну маленькую грудку, потом другую, а она извивалась под ним, совсем растворившись в тихих страстных стонах и крепко цепляясь за него.

Он провел рукой вниз по округлому гладкому бедру и погрузил пальцы в пушистый холмик между ногами.

– Пусти меня, Магдалена, – хрипло приказал он.

Она тут же подчинилась. Когда его пальцы погладили ее распухшие влажные губки, она крикнула и стала вздыматься навстречу каждому движению его руки.

Ее сильная страсть воспламенила его; он взял ее маленькую руку и потянул вниз. Когда он сомкнул ее вокруг своего напряженного до боли фаллоса, из груди его исторгся вопль, а она стала ласкать его в том же ритме, что и он ее. Жара была такой же нестерпимой, как в кузницах Толедо. Он вскинул ее поверх себя и нанизал ее на свой изнемогающий от боли член. Он поднимал и опускал ее стройные бедра; волосы ее, как драгоценный занавес, упали ей на лицо и грудь. Аарон гладил руками ее тонкую талию, потом протянул руки и пригнул ее голову, чтобы сладко поцеловать.

Магдалена чувствовала, как жара и ритм сливаются воедино. Теперь она знала, что это за ощущения, о которых она столько мечтала. Скользя по волнам чистого, золотого блаженства, она взлетела на его груди на гребне экстаза, сотрясавшего ее трепещущую плоть. Руки Аарона перебирали ее кудри, он вонзился в нее в последнем пароксизме страсти, выбрасывая семя в долгих облегченных содроганиях.