Эллен Марш - Бегство от грез Страница 38

– Руку я потерял под Бауценом около года тому назад, – объяснил Симон, придвигая к себе стул. – Я служил тогда в пятом легком пехотном полку. После операции меня комиссовали. Не слишком богатый послужной список для снайпера, толком и стрелять-то не умеющего, верно?

– Почему вы не сообщили сестре, что призваны на военную службу? – спросил его Тарквин.

– Не видел смысла. Помочь мне она не смогла бы, а мое сообщение стало бы для нее источником лишнего беспокойства!

– И о вашей руке она до сих пор, кажется, так ничего и не знает?

Симон пожал плечами.

– В ее комнате было очень темно, и сама Ровена сильно устала. Я не думаю, чтобы она что-то заметила.

– Вам неприятно говорить с ней об этом? – сдержанно спросил Тарквин.

Симон побагровел и быстро поднялся со стула. Прошло несколько мгновений, казалось, что он вот-вот взорвется, но Тарквин спокойно и неотрывно смотрел на него, и что-то вдруг изменилось в выражении лица Симона и он медленно опустился на прежнее место.

– Да, конечно, вы правы, – с усилием выговорил он. – Я все время чувствовал какую-то тяжесть на душе, хотя мои родственники не уставали мне говорить, что мне нечего стыдиться. Мой кузен и тетушка никогда не позволяли мне проявлять жалость по отношению к самому себе и, вы знаете, это помогло, и я им благодарен. Я еще легко отделался, потеряв левую руку, а не правую. Мне удалось приспособиться и я нормально обхожусь одной рукой.

– И вы до сих пор ничего не сказали сестре? Симон де Бернар поднял на Тарквина полные боли глаза.

– Да, дьявол вас побери! Мне стыдно, и я не перестаю думать о том, что в сотню, в тысячу раз было бы легче сообщить ей в письме о постигшем меня несчастье, чем увидеть завтра на ее лице выражение ужаса и отвращения при виде моего пустого рукава!

Он поднялся со стула и тяжело побрел к выходу. Дверь громко хлопнула. Тарквин продолжал сидеть, молча заканчивая ужин. Занятый своими мыслями, он не обращал внимания на шумные споры подгулявших в соседнем баре вояк. Час был поздний, но именно в это время за стеной особенно оживленно шла продажа рома и бренди. По-видимому, служаки вошли во вкус и пожелали продолжить свою пирушку до утра. Большинство из этих солдат недавно участвовали в сражении, а теперь, оказавшись здесь по воле случая, проводили время в удобных креслах около камина, позабыв на время о том, что ни у кого из них не было ни жилища, ни даже приличной кровати, чтобы как следует выспаться! А возвращаться в холодные, сырые палатки им не хотелось.

Для Тарквина тоже не нашлось места, где переночевать, так как единственная еще не занятая комната, невероятно тесная и грязная, с единственной железной кроватью, была отдана Ровене и миссис Синклер. Конечно, можно с разрешения Симона де Бернар взять в карете несколько подушек и положить их вместо матраса на полу. Но теперь его не очень беспокоит, где преклонить голову, так как он слишком возбужден, чтобы заснуть.

Тарквин налил себе стакан вина, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Снаружи доносилось хлопанье ставен о стену. Порывы ветра то затихали, то усиливались. Прислушиваясь к ним, Тарквин подумал, что поступил предусмотрительно, отложив поездку в Сен-Север сегодняшней ночью. Ему еще повезло, что удалось умаслить хозяина гостиницы и тот на несколько часов предоставил в распоряжение Тарквина свою собственную столовую. Здесь так уютно и спокойно, никто не надоедает. Редко выдавались в жизни Тарквина минуты такого вот благословенного отдыха, когда можно закрыть глаза и ни о чем не думать! Упругое тело Тарквина обмякло, резкие, угловатые линии его лица постепенно разгладились, дыхание стало более спокойным. Через двадцать минут в комнату на цыпочках вошел Пир Исмаил Хан.

– Салам алейкум! Я передам лорду Веллингтону, когда увижусь с ним, привет от тебя. Тебе предоставляется возможность сказать последнее слово в свою защиту. Вы имеете что сказать?

– Только то, что ты – безносый сын собачий, – пробормотал Тарквин, не открывая глаз.

– Ах так! Тогда, наверное, ты не желаешь услышать то, о чем я приготовился тебе сказать. Может быть, ты серьезно решил сделаться штатским?

– Выкладывай новости, – лениво потребовал Тарквин.

– Стены да имеют уши! Скажу, но не здесь. Нахмурив брови, Тарквин поднялся.

– Тогда выйдем наружу.

Дул сильный ветер, и верхушки деревьев стонали под его холодными порывами. На то место, где они стояли, из окна гостиницы падал сноп света, а все окружающее пространство с расположенным вдоль дороги небольшим парком было погружено в чернильную темноту. Фигуры беседовавших отбрасывали длинные тени. Когда разговор был окончен, Исмаил коротко попрощался и растворился в темноте. Тарквин же помедлил еще какое-то время. Он поднял голову и в небесной вышине увидел лунный серп, пробирающийся сквозь набегавшие облака. Были предутренние часы. Бодрящий холодок вызвал у Тарквина прилив свежих мыслей. Всего лишь полчаса назад он поддался обманчивому очарованию ничегонеделания, но оставался во власти этой иллюзии только до прихода Пир Исмаила Хана. Тарквин начал прикидывать. Три часа, ну, самое большее, четыре потребуется, чтобы дождаться лошади. И как только его Сиам будет здесь, он сразу же отправится в путь. Тарквин почувствовал, как им овладевает нетерпение.

Как же они ему надоели, эти своенравные женщины! Два раза он уже покидал их и снова возвращался, хотя с самого начала было ясно, что не нужно этого делать. Здравый смысл подсказывал ему, что женщины находились в относительной безопасности под защитой лейтенанта Кларкина и караульного, присланного подполковником Менди. Он уже давно мог бы добраться до Сен-Севера, если бы не был во власти смехотворного чувства ответственности перед миссис Синклер и Ровеной.

Вообще-то ему нужно было выехать сразу же после того, как связной, которого Тарквин выслал в северном направлении, возвратился с утешительной новостью, что Симон де Бернар встретит Ровену в Байонне и будет ожидать ее и Тарквина в такой-то гостинице в условленное время.

Вот уляжется снежный буран и .немного развиднеется, тогда и можно собираться в дорогу. За Ровену он спокоен. Она француженка, и никому в голову не придет обидеть ее. Свой долг он выполнил добросовестно, как и было приказано, и даже сверх того! Генерал лорд Фитцхью, несомненно, останется доволен результатами его усилий, да и леди Лесли не к чему будет придраться. Тогда почему в нем накопилось столько неправедной злобы и раздражения, как будто его мучали (какой абсурд!) угрызения совести и мешали ему покинуть их, хотя уже можно было это сделать?

Ветер прошелестел в траве, и Тарквин оперся рукой о ствол дерева, а потом прислонился к нему лбом, стараясь сконцентрироваться на одной мысли. Как же в конце концов ему поступить? И неожиданно осознал, что совершенно не способен принять какое-либо рациональное решение.