Герман Воук - Марджори в поисках пути Страница 38

— О, невозможно пересказать музыкальное шоу. Если бы я рассказала «О тебе я пою», это бы прозвучало как безумие, а она завоевала приз Пулитцера. Это светлая, веселая, сатирическая фантазия с музыкой и танцами, вот и все.

— Ну, может быть, это для меня слишком сложно.

Марджори состроила рожицу и унесла кофе и «Таймс» в свою спальню. Она снова и снова читала несколько печатных строчек. Свое собственное имя, прочитанное в театральной колонке, едва ли заставило бы ее почувствовать большее волнение и счастье.

Она принялась набрасываться на газету каждое утро, открывая ее сразу на разделе развлечений, даже не взглянув на первую страницу. Пару недель никаких сообщений не было; потом появилась заметка, что Ноэль вернулся в город с продюсером, чтобы набрать актеров. Она в оцепенении ходила по улицам несколько следующих дней, надеясь увидеть его каждый раз, когда заворачивала за угол. Но в Нью-Йорке множество людей, и шансы двоим случайно встретиться дважды в год невысоки; она не встретила Ноэля.

Вскоре газеты начали информировать о распределении главных ролей в «Принцессе Джонс» среди актеров. Несколько ребят из аптеки пробовались для хора и на маленькие роли и, как обычно, безуспешно. Марджори мечтала пойти в театр и скромно предложить себя на пробы. Но на самом деле она была слишком мала ростом, чтобы быть актрисой в шоу, она не умела петь, не умела танцевать и знала, что в шоу нет разговорной роли, которую бы она могла сыграть. Если бы она была девушкой Ноэля, он мог бы вписать для нее несколько строчек; но это будет невероятно унизительно, чувствовала она, попытаться приползти к нему сейчас за помощью. Скорее всего, он уже связался с какой-нибудь талантливой молодой киноактрисой или актрисой театра и забыл ее. И тем лучше, убеждала себя Марджори. Она придерживалась такого мнения.

И все же ей приносило большую радость слышать в аптеке обсуждения «Принцессы Джонс», хотя о ней говорили, как и о любой другой готовящейся постановке. Некоторые из сплетниц уверяли, что это был, конечно же, сокрушительный хит и что маклеры уже скупали огромные количества билетов. Другие говорили, что это избитое, устарелое произведение, которое не продержится и недели. Такие противоречивые слухи неизбежно возникали обо всех новых шоу. Однажды утром девушка, которая пробовалась для хора, спела несколько номеров посетителям аптеки. Марджори тихо сидела в углу, от волнения по ее спине бегали мурашки, когда девушка пела знакомые слова; ожили воспоминания о бунгало Ноэля, об угасающем огне в старом камине, о запахе пива, жареных «хот-догах» и сигаретах, о Ноэле, играющем на фортепиано.

Март, 4, 1937 г.

Дорогая Марджори!

Если ты помнишь меня (и если у тебя есть какая-то необходимость во мне), не пообедаешь ли ты со мной в один из этих дней? Я помолвлена, готовлюсь к замужеству. Если я не изолью все это какому-нибудь женскому сердцу, которому могу доверять, то я разорвусь.

Мой номер телефона 2-5784. Я не хочу пугать тебя, позвонив тебе, как бы из страны мертвых. Я все еще жива и надеюсь, что у тебя все прекрасно.

Не правда ли, как это волнующе — шоу Ноэля?

С любовью,

Маша.

Марджори скривила губы, когда прочитала это письмо. Бесцеремонное упоминание шоу Ноэля было, конечно же, основным моментом. Маша хотела выведать у нее о «Принцессе Джонс». Шла первая неделя репетиций шоу, и Марджори с большим трудом удерживала себя от прогулок возле театра, поэтому она была рада всему, что ее отвлекало. Она позвонила Маше, думая, как будет забавно выяснить, была ли эта помолвка еще одной снисходительной ложью. Маша показалась ей сумасбродной и веселой.

— Сладкая моя, это блаженство — разговаривать с тобой. Час — великолепно, просто превосходно. Где? Где-нибудь в прекрасном месте. Давай пообедаем в «Плаза».

— В «Плаза»?

— Почему бы нет? Нет ничего лучше для Морнингстар!

— Маша, Морнингстар — безработная бродяга.

— Чепуха!

— Я бы хотела, чтобы это было чепухой.

— Ну, дорогая, тогда это шанс всей жизни. Я вылечу тебя.

— Ничего не поделаешь. Если какой-нибудь дурак пригласит меня в «Плаза», тогда совсем другое дело, но…

— Мардж, я купаюсь в деньгах. Подожди, пока я расскажу тебе. Я звеню, когда хожу. Я гремлю. Моя единственная проблема — это избавиться от них, клянусь. Зайди за мной в четверть первого, и мы прогуляемся по парку. Сегодня прекрасный день.

Она сказала Марджори свой новый адрес.

— Я зайду за тобой, Маша, но что касается «Плаза»…

— Прекрасно, сладкая. Пока.

Марджори выбрала свое лучшее платье для такого случая. Маша казалась действительно помолвленной, что ж, хорошо (помолвленной и ликующей), и Марджори не хотела, чтобы над ней торжествовали.

Новый адрес оказался изящно потрепанным многоквартирным домом в Вест-Сайде на 62-й улице. Марджори нажала кнопку лифта; загорелась красная надпись «В работе», и лифт заревел, спускаясь с дальнего этажа. Он как будто пел: «Нет, не надо, нет, не надо, нет, не надо». Лифт все еще скрипел, когда уличная дверь открылась и невысокий человек с седыми волосами вошел в подъезд и встал, зевая, рядом с ней. В обеих руках он держал большую коричневую бумажную сумку. Марджори почувствовала запах деликатесов и еще раз посмотрела на загорелое полное лицо мужчины.

— Здравствуйте, мистер Зеленко! Помните меня?

Мужчина взглянул на нее. Его лицо оживилось.

— Ой! Великая Морнингстар! Еще красивее, чем когда-то!

Поднимаясь в лифте, Марджори сказала:

— Я так счастлива услышать кое-что о Маше.

— Да, Лау — прекрасный парень. Тебе нужно с ним познакомиться. Лау — настоящий парень.

В квартире звучала фуга Баха, исполняемая миссис Зеленко с прежней силой и мастерством. Бах и аромат турецкого табака заставили Марджори почувствовать себя постаревшей. Эта квартира хотя и была больше, чем та, на 92-й улице, но во многом походила на нее. Войдя в гостиную, Марджори узнала африканскую маску на стене, китайскую ширму, зеленого Будду и кальян среди некоторых незнакомых экзотических портьер и ламп и несколько новых стульев и столов. Маленький седовласый мужчина, который был похож на мистера Зеленко, очевидно, дядя или какой-то родственник, сидел в кресле возле окна, запрокинув лицо к потолку, закрыв глаза и сложив вместе кончики пальцев. Мать резко прервала игру.

— Мардж? Ради Бога, почему этот дурак Алекс не сказал мне, что ты здесь?

Она подошла и обняла Марджори. Она тоже была загорелой и совсем не такой толстой, как когда-то; ее волосы были недавно завиты и осветлены. Миссис Зеленко сказала: