Барбара Картленд - Наказание любовью Страница 38

Она проснулась и обнаружила, что руки и лоб влажные от пота, прошло много времени, прежде чем она опять смогла уснуть. На этот раз ей снилось, что Ян держал ее на руках, и она проснулась оттого, что говорила вслух: «Я люблю тебя! Ты разве не понимаешь? Я люблю тебя!»

Утром она проснулась с сильной головной болью и темными кругами под глазами. Доктор приехал в полдень и тут же сказал ей, что выпишет лекарство, если она не будет на следующий день выглядеть лучше. Но когда он спустился вниз после посещения Яна, прежде чем она успела задать постоянный вопрос о том, как здоровье Яна, он произнес:

— Я придумал для вас лекарство получше. Если хотите, вы сможете повидать больного, но всего пару минут.

Диана покраснела и с бьющимся сердцем пошла за ним наверх.

— Мы ему еще не говорили, что вы здесь, — сказал доктор. — Мы подумали, что, может быть, он будет волноваться о том, что вы здесь одна. Я не хочу сказать, что я вправе устраивать ему подобные сюрпризы, но беру на себя этот риск, боюсь, у меня будут два пациента вместо одного.

В предвкушении встречи Диана ничего ему не ответила. Сестра Вильямс бесшумно повернула ручку двери, и они вошли в комнату.

Жалюзи были полуприкрыты, но в комнате не было темно. Ян лежал на кровати с закрытыми глазами. Он показался Диане настолько бледным, что у нее сжалось сердце. Его левая рука была перевязана, лоб забинтован.

Она робко подошла поближе к кровати. Что же он скажет, увидев ее? Даже доктор не знал о том, как они расстались. Иначе он не разрешил бы ей войти. Она боялась расстроить Яна, но не могла отказаться от того, чтобы его увидеть, она так давно ожидала этого момента. Доктор стоял рядом, и она слышала, как он очень мягко проговорил:

— Ян, мальчик мой, тут к тебе посетитель.

— Ради всего святого, не пускайте вы соболезнующих, — произнес Ян. Голос был слабым и тихим, он с трудом произносил слова, но он попытался улыбнуться собственному замечанию.

— Ну, я бы не назвал это соболезнованием, — ответил доктор. — Она ждала достаточно терпеливо, чтобы увидеть тебя.

Ян медленно открыл глаза и устремил свой взор на Диану. Он вздрогнул и, казалось, оцепенел.

— Вы! — произнес он слабо.

Доктор отодвинулся в сторону при его последнем замечании, чтобы пропустить Диану поближе. Он тактично отошел к туалетному столику, поинтересоваться графиком температуры, который стоял, прислоненный к зеркалу.

— Вы почему здесь? — проговорил Ян, и Диана растерялась. Его вид настолько подействовал на нее, что она сама этого не ожидала.

Он выглядел настолько больным, так отличался от того сильного мужчины, к которому она привыкла, что она почувствовала, что задыхается. Она сжала руки, стараясь сдержать свои чувства, которые переполняли ее.

— Я вернулась… — наконец произнесла она с трудом.

— Вы должны уехать, — перебил ее Ян. — Вы слышите меня? Вы сейчас же должны уехать.

Его голос звучал слишком громко, и, услышав это, доктор поскорее поспешил через комнату.

— Тихо, тихо! — проговорил он, нащупывая у него пульс. — Вы не должны волноваться.

— Она должна уехать, — повторил Ян. — Вы слышите? Она должна уехать отсюда домой.

— Тихо, успокойтесь!

Ян был явно растерян. Он пытался приподнять голову с подушки. Диана стояла, словно окаменев, она не смогла удержать слез, которые застилали ей глаза.

Она выбежала из комнаты, чуть не сбив сестру Вильямс, которая стояла в дверях, встревоженная голосом Яна. Она бежала, не видя ничего вокруг, по коридору в свою комнату, и слышала в отдалении любимый голос, выкрикивающий:

— Она должна уехать… должна уехать сейчас же!

Глава 22

Доктор все подготовил к отъезду Дианы на следующий день. Она была так расстроена, что совершенно не могла сделать что-либо сама.

Она не хотела уезжать из замка, но не могла настаивать на том, чтобы остаться, доктору и обеим сиделкам были известны возражения Яна. До самого последнего момента она надеялась, что он позовет, а оказавшись с ним наедине, она сможет его убедить разрешить подождать его выздоровления.

Когда доктор наконец пришел, чтобы проводить ее в своей моторной лодке до Торвиша, она сказала:

— Я не хочу уезжать, ужасно не хочу уезжать. Не могли бы вы попросить Яна?..

— Я уже просил, — перебил он ее, и она поняла, что ее последняя надежда улетучилась.

— До свидания, — сказала она, грустно улыбнувшись, когда поезд прогромыхал, въезжая на станцию, — и спасибо вам, что вы были так добры ко мне.

— Да сохранит вас Бог, голубушка, — ответил он, держа ее руку в своих руках, — и помните, что ошибки можно исправить, но для этого требуются терпение и выдержка.

— Я буду об этом помнить, — пообещала Диана и, поддавшись порыву, поцеловала его.

— Ну, ну, милочка! — сказал он, помогая ей войти в вагон. А потом стоял и махал рукой до тех пор, пока поезд не увез ее.

Даже когда поезд наконец исчез, он продолжал стоять какое-то время, погруженный в глубокие раздумия, потом медленно ушел.

Промелькнувший замок заставил Диану почувствовать, что часть ее осталась там. Даже если Ян забудет о ней, если она никогда не вернется на Ронсу, она знала, что никогда больше не будет тем человеком, которого тайно увезли на самолете около месяца тому назад.

Она не знала, как провести те четыре недели, которые остались до возвращения ее родителей из Америки. Она была полностью предоставлена самой себе, и не было ничего, что бы ее удерживало от поездки куда-нибудь. Однако сейчас свобода не привлекала ее. Она чувствовала себя слишком уставшей и утомленной от жизни, которую она ведет, от ее веселых друзей, она перебрала более рассудительных из них и почувствовала, что не сможет выносить знаки внимания, которые они будут оказывать ей, при малейшем намеке на желаемые спокойствие и отдых.

Она знала, что ее репутация веселого человека позволит им приписать подобное желание неудачному роману.

Однако приехав на Гросвенор Сквер, Диана узнала о том, что Элен серьезно больна, она простудилась, у нее острый ревматизм. Будучи очень старой и болея уже много лет, Элен не имела сил бороться с болезнью, и доктор честно сказал Диане, что нет надежды на то, что можно спасти ей жизнь.

Ничто не могло расстроить Диану так сильно, как мысль о потере Элен, она только сейчас поняла, когда было уже поздно, как мало она давала взамен на самоотверженную двадцатипятилетнюю привязанность к ней Элен. Диана не могла вспомнить такого времени или момента в своей жизни, когда бы не было Элен, чтобы утешить ее или помочь.

Она вспомнила, как любила ее, будучи ребенком. Леди Стэнлиэр, как большинство мам, появлялась в детской пару раз в день, Элен всегда была здесь, готовая помочь ей, неуверенно шагающей, а позже и участвовать в формировании ее характера, сделать все, что было в ее силах.