Джулия Берд - Романс о Розе Страница 38

Помимо кожаного жилета и сапог из оленьей кожи, она заметила еще и два пистолета. Хорошенько рассмотрев возмутителя спокойствия, Розалинда тут же забыла о размере его мозга. При такой мужественности это совершенно не имело значения.

Она вдруг встревожилась: не вспотел ли он под кожаной курткой в лучах палящего солнца? Наверняка черные завитки волос на его груди сейчас покрыты бисеринками пота. А его дразнящий, чуть терпкий аромат, который она почувствовала вчера вечером, когда он вытирал ей нос… Почему мужчины и женщины пахнут так по-разному? И как, о Господи, следует вести себя после того, как тебя впервые поцеловали?

Притвориться, что читаешь, решила она и углубилась в книгу.

– Мое почтение, Розалинда, – произнес он спустя мгновение.

– А, Дрейк, я и не видела, как ты подошел. В чем дело?

– Я… я еду в Лондон. И решил повидаться с тобой перед отъездом.

Она опустила книгу.

– Едешь искать покупателей на мою землю?

– Не в этот раз.

– Тогда зачем ты хотел увидеть меня?

Он решительно сжал губы и задумчиво посмотрел в небо. Потом пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:

– Почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? – Она неожиданно улыбнулась, и он просиял в ответ.

– Вообще-то мне было любопытно, какую Розалинду я застану сегодня.

– Я настолько противоречива?

– Только со мной, с другими – вряд ли.

– Бедный Дрейк! Я была так несносна по отношению к тебе все эти годы.

Он шагнул вперед и, поставив ногу на скамейку, оперся рукой о колено.

– Пожалуй, так оно и было. Судя по всему, Франческа права.

– А что она сказала?

– Что мы с тобой должны простить друг другу прошлые обиды.

Мурашки побежали по коже Розалинды.

– Фрэнни говорит то же, что и господин Шекспир.

Она замолчала, отметив про себя, какие большие и сильные руки у Дрейка. Он давно уже взрослый мужчина – с тех пор, как они были детьми, прошла целая вечность. Ее вдруг охватила паника, и она вся зарделась, словно заново увидев его, осознав, что прошлое действительно прошлое.

– Прощение, – медленно произнесла она. – Какая завораживающая перспектива. Но, увы, оно не поможет нам в наших битвах.

Он протестующе застонал:

– Я устал от сражений, Розалинда. Неужели нельзя притвориться хотя бы на день, что воюющие стороны заключили перемирие?

– Притвориться? Как в детстве, когда мы играли в куклы и с деревянными солдатиками?

– Ну, если ты так это представляешь, то да.

– Разумеется, ничто не мешает нам притвориться. Мы же сложные существа и способны одновременно быть и врагами и друзьями, разве нет?

Дрейк надеялся услышать совсем другое, а потому тяжело вздохнул. Потянувшись к розе, он сорвал ее, но тут же отдернул руку, прижав большой палец к губам.

– Ох! Ты точишь эти шипы или они сами так растут?

Она залилась глубоким грудным смехом:

– Конечно, так растут, глупый. Потому-то королева и зовет себя «розой без шипов». Ты разве никогда не держал в руках розу?

– Кто-то однажды сказал мне, что они смертельно опасны. Я поклялся никогда не поддаваться их красоте. – Он зарылся носом в пену лепестков и вдохнул густой аромат, не спуская глаз с Розалинды. – Теперь я вижу, как много я потерял.

Ее сердце забилось сильнее от его обволакивающего взгляда. Не выдержав его, она опустила глаза, уже больше не стыдясь, что сдалась первой. Она вовсе не такая сильная, как ей казалось. И потом, и в слабости есть сила. Она видела это в нежном лице Франчески, в любви, которую га без видимых усилии вызывала у противоположного пола.

– Тебе больно? – спросила она, рассеянно теребя уголок книги. – Хочешь, я поцелую твой палец, чтобы не болел? – С трудом веря в то, что только что произнесла, она взглянула на Дрейка как раз в тот момент, когда на его лице появилась торжествующая ухмылка.

– Ты? Поцелуем вылечишь мои палец. Очень интригующе! У тебя тоже есть шипы?

– По-моему, ночью ты об этом не думал, – чопорно сказала она и снова открыла книгу, изо всех сил делая вид, что его слова ее ничуть не задели.

– Что ты читаешь?

Розалинда лишь молча перевернула страницу. Слова сливались у нее перед глазами, но она честно старалась их разобрать.

– Ну так все-таки, что? – не отступал он. На сей раз он перегнулся через ее плечо, коснувшись бородой нежной кожи строптивицы, и она ощутила его жаркое дыхание.

Кожа Розалинды вспыхнула' она тотчас закусила губу, предпочитая боль этому неимоверному наслаждению.

– Это какой-то трактат? – спросил он.

– Называется «Roman de la Rose». – Снисходительно взглянув на него, она пояснила, – В переводе с французского – «Роман о Розе».

– Это факт – язвительно поинтересовался он.

– Теперь, когда я сказала, чем занимаюсь, почему бы тебе не отправиться в Лондон? – Она снова уставилась в книгу, но, почувствовав, что он так и ест глазами ее профиль, вернее, ее ухо, нервно поправила локон.

– «Роман о Розе» – это аллегория о любви, да? – Он выхватил книгу из ее рук и полистал страницы. – Никогда бы не подумал, что тебя интересуют средневековые романы.

– Книга не только о любви, – сказала она, как бы оправдываясь, – а также о ненависти и алчности.

– И страсти? – Он взглянул на нее смеющимися голубыми глазами и тут же нахмурился, увидев, как из книги выпал какой-то листок. – Что это? – спросил он, поднимая его.

Узнав свой черновик, Розалинда потянулась, чтобы выхватить листок у него из рук.

– Отдай сейчас же!

Он отступил с озорной ухмылкой, но тотчас посерьезнел, когда прочитал:

Язык мой расскажет о гневе в сердце моем,Иначе сердце, скрывая его, разорвется.

Дрейк был потрясен красотой слов и благоговейно умолк. Прочитав стихи до конца, уже совершенно серьезно произнес:

– Потрясающе, Розалинда! – Подняв голову, он пристально посмотрел на нее. – Это написал господин Шекспир?

Она покачала головой, а сердце ее затрепетало.

– Нет, это мое, из новой пьесы. Предыдущие сцены, которые я показала Уиллу, как-то не сливались в единое целое, и я решила начать сначала.

– Ты написала это?

Затаив дыхание, она кивнула.

– Значит, ты по-прежнему сочиняешь. А я думал, что все осталось в прошлом вместе с другими твоими детскими фантазиями.

– Это не фантазия, это моя жизнь. Вернее, все, что у меня есть.

Он аккуратно вложил листок обратно в книгу, отдал ее Розалинде и опустился на скамью рядом с ней.

– Тогда надо дорожить своим даром.

– Дрейк, ты многого, очень многого не знаешь обо мне. Я чувствую неимоверную тягу к знаниям. И главное в моей жизни вовсе не дом, еще сильнее я хочу узнать о себе, об окружающем мире… И как можно больше в тот короткий срок, что отведен мне на этой земле.