Виктория Холт - Чудо в аббатстве Страница 38

— Конечно, в этом виноват Кромвель.

— Да, Кромвель. Его ненавидят и, несомненно, с удовольствием убедились бы в том, что его постигнет участь многих.

— Он слишком могущественный человек, чтобы пострадать только из-за того, что королю не нравится внешний вид женщины.

Могущественных людей низвергали и раньше. Говорят, что король никогда не любил Кромвеля. Даже не уважал его. С кардиналом все было по-другому — и посмотри, что стало с ним.

— Опасно служить у подножья трона.

— Ты не первая говоришь об этом, — сказала Кейт, криво улыбаясь. — Ты знаешь, после того, как король в первый раз ее увидел, он пришел в такую ярость, что закричал: «Кому можно доверять? Я ручаюсь, что ничего в ней не вижу такого, о чем говорят ее портреты и описания. Я не люблю ее».

— Мог ли он ожидать, что полюбит ее при первой встрече?

— Он имел в виду, что не желает ее. А поскольку он так долго был без жены, для него это ужасно. Сказать правду, я думаю, он уже обратил пристальное внимание на Кэтрин Говард, и если это так, то наверняка Анна Клевская покажется ему еще более отталкивающей. Ремус сказал, что король вызвал Кромвеля, и потребовал совета, как можно отделаться от этой «большой Датской Кобылы». Бедный Кромвель, он не знает, что делать. Но надо ли его называть бедный Кромвель? Честно говоря, думаю, что нет. Мы даже немного рады тому, что он подвергается опасности, теперь пришел его черед. Когда ты думаешь о тех днях, когда его люди нагрянули в наше Аббатство…

— Но ведь Кромвель выполнял приказ короля.

— Он перестарался. Он был врагом монарха. Если бы не этот человек, может быть, сейчас Бруно жил бы в Аббатстве, а ты и я тайно пробирались бы через калитку в стене, чтобы поговорить с ним. Но все это ушло. Как будто ничего не было. И теперь очередь Кромвеля столкнуться с гневом своего соверена.

— Мне жаль всякого, на кого падет гнев короля.

— Ты забыла? Ты помнишь повешенного монаха? При взгляде на него меня бросало в дрожь. А брат Амброуз…

— Пожалуйста, не говори об этом, Кейт. Я бы хотела забыть.

— Что же, вот в чем разница между нами. А я бы хотела помнить, чтобы сказать: «Кромвель, теперь твоя очередь».

— Разве дело дошло до этого? У него же высокий титул, разве не так?

— О да, милорд Эссекс, лорд-канцлер Англии. Ремус говорит, что король подарил ему тридцать поместий. Думаю, кое-что Кромвелю перепало от конфискованного в пользу короля. Но это было в апреле. А теперь июнь. Тучи сгущаются над господином Кромвелем, и все из-за этой женитьбы.

— Как много ты знаешь!

— Об этом сплетничают в королевском дворце и иногда здесь, когда приезжают гости.

— И ты по-прежнему утверждаешь, что тебе скучно?

— Только не от таких разговоров. Меня раздражают сельские сквайры. Более того, я бы хотела быть при дворе, а не просто слушать о том, что там происходит, когда удача посылает нам гостя.

— А что Кромвель, Кейт? Что тебе рассказывали об этом человеке?

— Что брак с Анной Клевской по его совету был ошибкой от начала и до конца. Королю нравятся только хорошенькие женщины, а он ему подсунул «Датскую Кобылу». Свадьба была необходима, утверждал господин Кромвель, и король женился на Анне Клевской против своего желания, но объявил, что не разделит с ней супружеского ложа, он просто не может себя заставить. — Кейт залилась смехом. — Вообрази! Король вступил в спальню, но дальше этого не пошел!

— Мне жаль его, — сказала я.

— Говорят, новая королева пришла в ужас. Она боялась, что, желая отделаться от нее, он выдумает какое-нибудь обвинение. А теперь к тому же император Карл и король Франции поссорились, казалось бы, надо радоваться, но наш король, узнав об этом, пришел в ярость: оказалось, что зря женился. Теперь ему все равно, поддерживают его германские государства или нет, так как два его главных врага враждуют друг с другом, и пока это продолжается, Англии нечего бояться. Он потребовал, чтобы Кромвель вызволил его из этого положения. Но тот не знает, что делать. «Охотник попался в собственный капкан».

— Удивительно, почему все стремятся получить место при дворе? Посмотри на покой этого сада! Насколько приятнее любоваться лилиями в пруду и пчелой на цветке, чем заботиться о делах короля.

— Слишком велика награда, — промолвила Кейт.

— И чтобы получить ее, надо рисковать головой?

— Дамаск, у тебя ни на грош честолюбия. Ты не знаешь, как надо жить.

— Но именно этого я и хочу. Хочу жить. Это ты думаешь, что в игре со смертью есть какая-то доблесть.

— По мне так лучше в полную силу прожить неделю, чем скучать двадцать лет. Я уверена, мой образ жизни предпочтительнее твоего.

— Когда мы состаримся, мы вспомним этот день и, может быть, тогда поймем, кто был прав.

Мы помолчали. Потом Кейт сказала, что, кажется, ее время пришло раньше, чем она думала.

— Надо послать за твоим мужем, — посоветовала я. Но она покачала головой:

— Ничего подобного мы делать не будем. Я не хочу, чтобы он появлялся здесь и вмешивался.

Кейт была непреклонна. Меня охватило беспокойство. Она была возбуждена. Я все думала о теле Кезаи, лежащем в домике матушки Солтер с веткой розмарина на простыне.

Лорд Ремус прибыл в замок. Кейт была раздосадована его скорым возвращением, но он убедил меня, что обязательно должен присутствовать при рождении ребенка. Несомненно, лорд Ремус обожал Кейт. Это удивляло меня, ведь она не всегда была любезна с ним. Лорд Ремус не обращал внимания на вспышки ее раздражения, она была любимым дитя, все, что она делала, считалось обворожительным.

К счастью, его рассказы забавляли Кейт. Она убедила Ремуса, что у нее нет настроения принимать гостей, и мы, как и прежде, обедали в ее комнате. Но теперь нередко лорд Ремус присоединялся к нам. Кейт, конечно, предпочитала, чтобы его не было, но он рассказывал о дворцовых интригах, она оживлялась и казалась заинтересованной.

Благодаря своей должности лорд Ремус мог со знанием дела говорить о жизни при дворе. Я чувствовала, что он осторожничает, но Кейт могла выудить из него все. Она хотела знать правду о Кромвеле и получила ее.

— Он в отчаянии, — рассказывал лорд Ремус. — Его схватили в Вестминстере. Я слышал от лорда Саутгемптона, присутствовавшего при аресте, что Кромвеля застали врасплох. Он явился в Совет, но капитан охраны вышел ему навстречу со словами: «Томас Кромвель, граф Эссекс я арестовываю вас именем короля по обвинению в измене». Саутгемптон говорит, что он никогда не видел, чтобы человек так удивился, а потом испугался.

— Сколько раз, — воскликнула Кейт, — господин Кромвель арестовывал людей более невинных, чем он!