Эйна Ли - Очаровательная незнакомка Страница 38

— Пока все идет как надо, — одобрительно заметил он.

Наступил волнующий момент собственно бритья. Легкими, осторожными движениями Энджелин начала скрести кожу Руарка бритвой, время от времени окуная ее в воду, чтобы смыть мыло.

— Ты прекрасно бреешь. Наверное, у тебя богатый опыт по этой части, — сухо произнес он, и по его голосу чувствовалось, что первоначальное удовольствие уступило место раздражению.

Однако Руарк еще не осознавал, что его охватывает ревность. Пока он ощущал только, как в нем закипает гнев при мысли о мужчинах, которых знала до него Энджелин.

Ничего не подозревавшая Энджелин между тем методично продолжала свою работу.

— Как-то мой брат сломал руку, и мне пришлось тогда брить его самой.

Как бы он хотел этому верить! Но подозрение уже укоренилось и теперь не давало ему покоя. Он не мог забыть ни о ее муже, ни об этом таинственном Роберте, которого, как он считал, она любила так сильно.

— Я всегда думал, что у вас, южан, для этой цели полон дом прислуги, — возразил Руарк.

— Ну что ты! У нас в Скотткрофте было лишь несколько темнокожих слуг, и они были слишком заняты другой работой, чтобы тратить время на такие мелочи, как бритье.

Руарк принял к сведению эти ее слова, однако настроение его не улучшилось.

— Ты никогда не говорила, что у тебя есть брат. Он младше тебя?

— Нет, старше. Его звали…

— Постой, не говори. Я попробую сам угадать его имя. Зная твоего отца, почти наверняка могу сказать, что он называл твоего брата… ну, к примеру, «мальчуган», — сказал Руарк, желая поддразнить Энджелин.

Реплика Руарка рассердила ее. Она с такой силой швырнула помазок в кружку, что вода расплескалась по всему столу.

— Доскребай свою проклятую щетину сам! Надеюсь, что ты перережешь себе глотку…

И она пулей выскочила из гостиной в спальню, намеренно громко захлопнув за собой дверь. Кое-как стерев с лица мыло, Руарк поднялся и последовал за Энджелин. Она стояла к нему спиной, скрестив руки на груди, и преувеличенно внимательно смотрела в окно спальни. Руарк подошел к ней и, слегка обняв, притянул к себе.

— Прости меня, Энджел. Я сегодня в поганом настроении. Должно быть, утром встал не с той ноги…

Энджелин попыталась подавить раздражение.

— Через пару дней я закончу свои дела. Если мы купим подарок для нэнни сегодня, то уже послезавтра могли бы двинуться домой. Ну, что ты на это скажешь?

Гнев Энджелин тут же улетучился. Она повернулась лицом к Руарку:

— Это будет просто прекрасно!

Он взял ее за подбородок и легонько чмокнул в щеку.

— И не забудь — сегодня вечером мы едем на рождественский бал!

Энджелин кивнула. Руарк снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был долгим и страстным. У Энджелин перехватило дыхание, и она с обожанием взглянула на любовника.

Пока она одевалась, он закончил бритье.

— Я вернусь часа через четыре. — И, подмигнув ей, добавил: — Извини, что бросаю тебя, дорогая!

Выждав какое-то время после его ухода, Энджелин набросила накидку, взяла муфту и вышла из отеля. В эти несколько часов до возвращения Руарка, которые остались в распоряжении Энджелин, у нее была последняя возможность купить ему рождественский подарок. К сожалению, денег у нее было совсем немного — всего несколько долларов — сумма явно недостаточная для той покупки, которую она наметила. Энджелин хотелось, чтобы подарок явился для Руарка сюрпризом, вот почему она сразу отвергла идею попросить недостающие деньги у него. Вместо этого девушка решила продать жемчужные серьги, недавно преподнесенные ей Руарком, надеясь, что он не заметит их отсутствия.

Очутившись на улице, Энджелин была вынуждена обратиться за помощью к полицейскому, который был весьма удивлен, услышав, что ее интересует местонахождение ближайшего ломбарда. В воздухе чувствовалось приближение снегопада. Энджелин торопливо шла по улице, а пронизывающий ветер бросал ей в лицо пригоршни ледяной крупы. Она поплотнее завернулась в накидку и поглубже засунула руки в каракулевую муфту, стараясь не выронить свою драгоценную ношу — серьги.

Наконец она очутилась в том районе города, где до сих пор еще не бывала, и который выглядел отнюдь не так нарядно и роскошно, как привычные ей улицы Нью-Йорка. К тому времени Энджелин уже основательно продрогла и от души пожалела, что не воспользовалась каретой.

Окидывая взглядом сомнительного вида домишки, она почувствовала, что ей становится не по себе. Холодная погода загнала людей внутрь, и улица казалась пустынной. Энджелин еще плотнее закуталась в накидку, словно пытаясь в привычном жесте обрести так недостающую ей уверенность. Она уже намеревалась повернуть обратно, как вдруг заметила три золотых шара, служивших вывеской крошечного ломбарда. Облегченно вздохнув, Энджелин направилась прямо туда. Вдоль стен лавчонки располагались многочисленные полки, на которых покоилось покрытое пылью старье. Когда-то все это принадлежало несчастным беднякам, которые в лихую годину были вынуждены расстаться с дорогими их сердцу вещами. За ветхим прилавком сидел старик, который с любопытством оглядел Энджелин сквозь очки, сдвинутые к кончику носа. Наметанным взглядом он сразу оценил роскошь ее наряда. Длинная серая накидка, воланы которой доходили девушке почти до колен, была сшита по последней моде из самой лучшей шерсти.

Впечатление, которое старик произвел на Энджелин, было далеко не так благоприятно. «Сдается мне, что не все саквояжники двинулись на Юг», — подумала она, заметив жадный блеск в хитрых глазах ростовщика. Она неохотно вытащила руку из муфты и положила серьги на прилавок.

— Я хотела бы продать их, если можно.

Ростовщик снял очки, вытащил из кармана жилета увеличительное стекло и принялся внимательно изучать одну из сережек. Потом он проделал ту же процедуру с другой серьгой. Энджелин уже начинала терять терпение. Наконец, исподтишка бросив на нее быстрый взгляд, ростовщик снова осмотрел драгоценность.

— Двадцать пять долларов, — изрек он, в конце концов.

— Двадцать пять долларов! — не веря своим ушам, воскликнула Энджелин. — Но ведь это настоящий жемчуг! Они стоят, по меньшей мере, в десять раз больше…

Вне себя от негодования, она схватила серьги с прилавка.

— Ну, хорошо, пусть будет пятьдесят долларов. Это моя последняя цена.

Энджелин ничего не оставалось, как уступить:

— Хорошо.

Она снова положила серьги на прилавок.

— Считайте, что вы их все равно, что украли!

Ростовщик отпер один из многочисленных ящиков и начал отсчитывать банкноты.

— Деньги нынче в цене. Не забывайте, еще недавно у нас шла война, — напомнил он, как бы в свое оправдание.