Мэгги Осборн - Пока ты со мной Страница 39

– Одна из леди упоминала на прошлой неделе об этом грандиозном открытии отеля, когда мы собирались вместе, чтобы заняться штопкой. Но туда будут пускать только по приглашениям.

– Я приглашен. Хотела бы ты пойти? – Он неуверенно кашлянул и принялся водить носком ботинка по пятну краски на полу. – Там будут танцы и поздний ужин.

Ее челюсть отвисла, и она уставилась на него.

– Тилли Морган сказала, что туда съедутся люди из Денвера и Колорадо-Спрингс, что из местных приглашены только большие шишки, крупные чиновники.

– Выходит, что я достаточно поработал в городских комитетах, если кто-то считает, что я большая шишка. – Его губы изогнулись в усмешке. – В частности, это моя заслуга, как и одного из моих комитетов, что построен общественный туалет возле бани. Так хочешь пойти на открытие отеля?

В мыслях она уже лихорадочно копалась в чемодане, который еще не распаковывала, разглядывая свои платья – отвергая одно, одобряя другое.

Потом она вопросительно посмотрела на Сэма:

– А у тебя есть приличный костюм для танцев?

Он, уязвленный, ответил ей укоризненным взглядом.

– Когда надо, я умею собраться с силами.

Она ответила неуверенным взмахом дрожащей руки.

– Конечно, умеешь. Мне надо идти. Скоро придут девочки, и я должна быть дома.

Танцы! Она никогда не ходила на танцы с мужчиной, без родителей и кого-нибудь из старших подруг или родственниц. Она никогда не танцевала с одним партнером два раза кряду, кроме отца. Никогда не флиртовала с мужчиной во время вальса. Ее статус замужней женщины без мужа обрекал ее на скучное стояние у стены. В тех редких случаях, когда муж или брат подруги приглашали ее ради приличия на танец, поведение Энджи было однообразно осмотрительным.

– Я так понимаю, что ты пойдешь? – Сэм рассмеялся, видя в ее глазах растущее волнение.

– О да, – ответила Энджи тихо. – Но постой! А девочки? – На мгновение она забыла о них. Они были еще слишком маленькими, чтобы их можно было оставить одних.

– Может быть, Молли? Не думаю, что их с мистером Джонсоном пригласили.

Сэм провел ее по дому и вывел на улицу, где они остановились лицом друг к другу.

– Я рад, что ты пришла.

По неизвестной причине она забывала, как он высок, если не оказывалась стоящей с ним рядом. Он был выше Питера Де Грута. И красивее, прошептал ей на ухо еле слышный предательский голосок. И он умел строить замечательные дома, которые будут стоять еще долго, после того как ее и Сэма не станет. Было что-то притягательное в людях, способных создавать нечто долговечное.

– Я хотела поглядеть на твой дом.

Ее брови удивленно поднялись, когда она осознала правдивость своих слов. Теперь ей стало ясно, что она не нуждалась в оправдании. Ему было приятно показывать ей свою работу. Его гордость была почти осязаемой. Она дотронулась до его руки и заглянула ему в глаза.

– Ты талантливый строитель, Сэм.

Даже ее отец должен был бы склониться перед правдой, если бы увидел этот дом.

– Ладно. Увидимся дома. – Он был смущен и польщен ее похвалой.

– Да.

Она взяла покупки у него из рук, стараясь не коснуться своими затянутыми в перчатки пальцами его руки. Но Энджи чувствовала запах краски и солнца, исходившее от него тепло и особый мужской запах. От нее не укрылось, что он смотрит на нее как-то странно, подняв брови, будто увидел в ней что-то, чего не замечал прежде.

– Новые башмаки для девочек, – объяснила она, поднимая тяжелый сверток.

– Посмотрю на них позже.

– О, я не это имела в виду. – Энджи умолкла, покачала головой и улыбнулась. Их разговор принимал такой характер, как много лет назад, когда они не могли просто сказать друг другу «прощай». – Ты будешь дома ко времени, когда девочки улягутся спать, чтобы подоткнуть им одеяла?

Он кивнул, внимательно разглядывая ее поднятое к нему лицо.

– Тогда и поговорим.

Оказавшись на середине улицы, Энджи осознала, насколько опаздывает. Двадцать минут, которые она выделила на этот визит, давно истекли. Люси и Дейзи будут недоумевать, куда она подевалась, потому что это был первый случай, когда ее не оказалось дома к их возвращению из школы. Энджи поспешила вниз по склону холма.

Она ворвалась в дом и почувствовала облегчение, увидев обеих девочек сидящими за кухонным столом.

– Я принесла ваши новые башмаки, – сказала она торжествующе. – Давайте…

И тут она заметила, что они не одни. Женщина, сидевшая с ними, будто оцепенела, но не повернула головы. Энджи заметила, какими неподвижными казались ее плечи и белый локон, выглядывавший из-под дорогой серой шляпы.

Люси подняла лицо, лишенное всякого выражения.

– Бабушка Гаунер приехала навестить нас.

Мать Лоры. Энджи показалось, что из ее груди вышел весь воздух.

Глава 10

– Это Энджи. Она жена папы.

Обтянутая шелком спина миссис Гауиер выпрямилась, и теперь она опиралась о спинку стула только лопатками.

– Люси, я полагала, что молодая леди твоего возраста должна знать, как следует представить человека другому должным образом.

Обнаружив в доме незнакомку, особенно такую, как эта, Энджи была обескуражена. Что ей сказать матери Лоры? Удивление и испуг лишили ее способности мыслить ясно, привели в смятение. Она нерешительно обошла вокруг стола и встала за спиной девочек лицом к Винни Гаунер.

На нее смотрели знакомые серые глаза. Вероятно, Винни Гаунер никогда не была такой хорошенькой, как ее внучки. Но энергичные черты лица и дерзко вздернутый подбородок создавали ощущение уверенности и значительности, которых нельзя было не заметить. В зрелом возрасте она стала воплощением собственного достоинства, обретенного, когда Герберт Гаунер сорвал куш, и это воплощение было Винни как нельзя более к лицу. Если бы Энджи уже не слышала историю о том, как Винни торговала пирожками, когда мистер Гаунер был старателем, она подумала бы, что эта женщина рождена в роскоши и богатстве. Но никакое обретенное достоинство не могло скрыть железной воли Винни и ее яростной гордыни. Ее решительный рот и стальной взгляд говорили, что она не принадлежит к сообществу нежных созданий.

– Мы пьем чай, – объявила Дейзи, нарушив затянувшееся молчание. – Как взрослые.

Девочки баюкали в ладонях две дымящиеся чашки. Миссис Гаунер пила чай из украшенной розочками чашки, принадлежавшей матери Энджи.

Увидев, что Винни Гаунер завладела чашкой ее матери, Энджи почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Миссис Гаунер не знала, что чашка принадлежит Энджи и это единственное, связывающее ее теперь с покойной матерью и с цивилизованной жизнью, к которой она жаждала вернуться. И все же…