Патриция Гэфни - Роковое сходство Страница 39

– В Риме мы видели папу во главе процессии, – скучающим тоном провозгласила Гортензия. – И еще как-то раз наняли повозку с ослом и съездили посмотреть надгробия на Фламиниевой дороге <Фламиниева дорога, построенная в 220 году до нашей эры по приказу римского претора Гая Фламиния, соединяла Рим с северными и восточными провинциями Италии. Благодаря археологическим исследованиям середины XIX века на ней было обнаружено множество античных памятников.>.

– Когда-то у меня был осел, – вдруг вставил мистер Траут.

Это были его первые слова: до сих пор Броуди казалось, что старик дремлет. Он вытянул тощую шею, как черепаха, выглядывающая из панциря, и внимательно уставился на что-то невидимое близоруким старческим взглядом. Анна удержалась от желания оглянуться через плечо и проверить, на что он смотрит. Скорее всего, осла там не было.

– Его звали Чарльзом, – продолжал мистер Траут после долгого молчания. – Да, Чарльзом. Чарльзом его звали…

Миссис Миддоуз так громко откашлялась, что все вздрогнули.

– Да, папа, – перебила она старика и пронзительным голосом заговорила о чем-то постороннем, не давая никому вставить слово.

Анна и Броуди быстро обменялись озабоченным взглядом.

Но вскоре мысли Броуди начали разбредаться, он перестал следить за разговором и спросил себя, доносится ли пьянящий аромат роз из сада или он исходит от волос Анны. Ее тонкая шейка, над которой колебался тяжелый узел волос, казалась ему прекрасной, как произведение искусства. Ему хотелось тихонько дотронуться до изящных позвонков, исчезающих под воротником платья, провести кончиками пальцев по крошечным золотистым волоскам у основания прически.

Невозможно было поверить, что всего неделю назад он схватил эту хрупкую девушку за лодыжку, опрокинул ее на землю, боролся с ней, а потом… тискал ее. В тот момент ему казалось, что так ей и надо; мало того, он до сих пор был уверен, что в случившемся хотя бы отчасти виновата она сама. Но теперь все, что тогда произошло, представлялось ему каким-то сумасшествием. Наваждением. И о чем только он думал?

Ну, на этот вопрос ответить было нетрудно: ни о чем. В тот момент его мозг бездействовал, работали другие органы. Зато теперь он почти почувствовал себя тем самым варваром, каким она его считала. Мужчина не должен так обращаться с леди, а уж второй такой истинной леди, как Анна Журден, Броуди в жизни своей не встречал. Однако в глубине души он жаждал соскоблить с нее внешний лоск, приросший, как вторая кожа, и обнажить живую женщину, которая под ним пряталась. Он знал, что она там есть. Дважды он ее видел, прикасался к ней, ощущал на вкус. Он уже начал думать, что помешался в поисках этой женщины.

Дамы оживленно обсуждали какую-то общую знакомую, имени которой Броуди не уловил.

– Как это печально, не правда ли, – сказала миссис Миддоуз без особой грусти в голосе, – когда женщина определенного возраста, nijeune, nijolie <Лишенная молодости и привлекательности (фр.).>, со столь непонятным упорством выставляет себя в глупом виде. Вам так не кажется, миссис Бальфур?

Анна пролепетала нечто невразумительное. Не удовлетворившись таким ответом, миссис Миддоуз решила подкрепить свои слова доказательствами.

– Моя дорогая, она полностью скомпрометировала себя месяц назад, когда появилась в Карлайл-Парке в наемной карете в компании джентльмена! – Тут миссис Миддоуз назидательно ткнула в воздух указательным пальцем. – В компании джентльмена, не являвшегося ни ее отцом, ни женихом. Без сопровождения!

– Боже мой, – вздохнула Анна.

– Но, матушка, это еще не самое худшее, – напомнила Гортензия, оживившись впервые за весь вечер. – Когда мы нанесли ей визит – разумеется, это было до случая в парке, а не после, – она подала к столу один только чай без молока или сливок, и ничего лучше не придумала, как развлекать нас, демонстрируя свой семейный альбом с фотографиями!

Дочь громко засмеялась, и ее матушка присоединилась к ней. Анна украдкой бросила взгляд на полное недоумения лицо Броуди и пробормотала что-то невнятное.

– Стоит ли этому удивляться, моя дорогая? – отсмеявшись, заметила миссис Миддоуз. – Разве от нее можно было ожидать чего-то иного? Ведь она держит в доме всего трех слуг: кухарку, поломойку и горничную. Настоящая мещанка!

Она снова визгливо рассмеялась, как будто это была удачная острота.

– Когда вы были в Риме, – торопливо вставила Анна, – довелось ли вам увидеть…

– То, что вы сейчас изволили заметить насчет мещанства, это очень любопытно, миссис Миддоуз, – перебил ее Броуди. – А позвольте узнать, как бы вы определили принадлежность к высшему сословию?

Анна беспокойно шевельнулась в своем кресле, но миссис Миддоуз с радостью поддержала предложенную тему, тем более что явно считала ее животрепещущей. Она самодовольно улыбнулась, сложила свой пышный веер из страусовых перьев, словно желая подчеркнуть серьезность разговора, и перешла прямо к делу.

– Высшее сословие? В первую очередь к нему принадлежат аристократия и поместное дворянство. Во-вторых, в примерно одинаковом, хотя, безусловно, и не в равном, положении находятся высшие военные чины, духовенство и коллегия адвокатов. За ними следует богатое купечество, банкиры и члены Фондовой биржи. Ну и, наконец, люди, занятые оптовой торговлей. Здесь необходимо подвести черту: розничных торговцев никогда не принимают в порядочном обществе, как бы они ни были богаты.

Вслед за вынесением приговора наступило молчание. Все Миддоузы одобрительно улыбнулись друг другу. Броуди смотрел на них с живейшим интересом, опираясь подбородком на сплетенные руки. Анна сгорала от стыда.

– Ну что ж, – проговорила она неестественно высоким голосом, – не пора ли нам перейти к столу?

* * *

– Вот возьмите, к примеру, проблему ирландцев. Вам она может показаться пустяковой. Ник, поскольку вы нанимаете квалифицированных рабочих. А вот для меня это настоящая головная боль.

– Почему же, Эдвин? – вежливо осведомился Броуди.

Мысли его между тем были весьма далеки от ирландцев и заняты иной, куда более насущной проблемой. Какой же из трех ложек полагается хлебать чертов суп? Вот эта – слишком маленькая, а у той ковшик продолговатый и черенок в виде «веточки» – стало быть, десертная. А третья – такая большущая, что, пожалуй, и во рту не поместится!

Броуди посмотрел через весь длинный, освещенный свечами обеденный стол на Анну. Заметив его взгляд, она слегка подняла брови, поднесла свою суповую ложку ко рту и улыбнулась едва заметной улыбкой заговорщицы, согревшей ему душу.

– Ну, во-первых, ирландца невозможно заставить работать как следует. Они ведь все, как на подбор, буйные, неуправляемые, не поддаются обучению и понятия не имеют о дисциплине.