Татьяна Алексеева - Резанов и Кончита. 35 лет ожидания Страница 39

– Конечно же, я сделаю все, как вы скажете!

И они снова зашагали, не говоря друг другу ни слова, но теперь их молчание было не напряженным, а мирным и доверительным. Они молчали просто потому, что все самое важное между ними было уже сказано.

Обратно на свой корабль Резанов ехал в полном смятении, и в конце концов, чтобы хоть немного собраться с мыслями, он вышел из экипажа немного раньше и зашагал к порту пешком. Однако это ему почти ничем не помогло: мысли все равно путались, сменяя одна другую и не давая командору сосредоточиться ни на минуту. «Эта девочка меня любит! – с ужасом думал он. – И я только что пообещал на ней жениться! Господи, я предал Анну, я предал наших детей!!! Даже если комендант мне откажет, а он точно это сделает, я же все равно им изменил! А ведь я не могу допустить, чтобы мне отказали, если это произойдет, с покупкой зерна точно ничего не получится, мне вообще откажут от дома, я вынужден буду уехать из города… А если Аргуэльо согласится? Как я буду жить с девушкой, которую не люблю?! Ведь это и по отношению к ней тоже будет предательством! Или не будет? Или я все-таки хочу быть с ней вместе, все-таки тоже люблю ее?..»

Он был уже неподалеку от порта. Можно было еще побродить по окрестностям или снова выйти на берег океана, но Резанов уже понимал, что и это не поможет ему прийти в себя и начать рассуждать спокойно и здраво. Как было бы здорово с кем-нибудь посоветоваться, с отцом, с Державиным, с Гедеоном! Но никого из них не было рядом, да и если бы даже у Николая была возможность обратиться к ним, вряд ли они смогли бы подсказать, что ему делать. Потому что правильного пути из того тупика, в который он себя загнал, не существовало вовсе.

Дойдя наконец до «Юноны» и поднявшись на палубу, Николай почти сразу столкнулся с Георгом – тот как будто специально поджидал его у трапа. Вид у него был совсем жалкий и несчастный, однако, приглядевшись к командору и заметив, что, сам он выглядит совершенно растерянным и не находящим себе места, врач воспрянул духом и в его глазах промелькнула слабая надежда.

– Что-то случилось, господин Резанов? – спросил он настороженно.

– Пока ничего… Но завтра случится… – вздохнул Николай Петрович и сочувственно положил руку на плечо своему молодому другу. Тот уставился на него совсем испуганным взглядом, и Резанов, не желая мучить влюбленного юношу, поспешно продолжил:

– Мы с дочерью Аргуэльо поняли, что любим друг друга. Завтра я поеду в крепость просить ее руки.

Лангсдорф молча опустил голову. «Ну вот и все, нет у меня больше верного и надежного товарища, – понял Николай. – Еще один человек, которым я пожертвовал…»

– Ну что ж, господин Резанов, я желаю вам счастья, – с огромным усилием выдавил из себя Георг. – Скажите, я вам сегодня больше не нужен?

– Нет, Георг, на сегодня ты свободен, – стараясь не смотреть в его страдальческие глаза, – ответил Николай. – А если я тебе вдруг понадоблюсь, то я буду у себя в каюте.

– Как скажете, – кивнул молодой человек и направился к своей двери. Резанов проводил его грустным взглядом и тоже прошел к себе. В каюте он долго сидел на койке, обхватив голову руками и даже не пытаясь ни о чем думать. Анна и Кончита, обиженный Георг и голодающие жители Ново-Архангельска, непреклонный комендант Аргуэльо и беспомощно разводящий руками губернатор Баранов кружились у него перед глазами в каком-то сумасшедшем танце. И перед каждым из них он был виноват, хотя вовсе не желал никому из них ничего плохого!

«Все, хватит! – промучившись так с полчаса, прикрикнул на себя Николай. – Что сделано, то сделано. Жителей колонии надо накормить, без твоей помощи они вымрут – вот что главное! А все остальное – это уже не такие важные проблемы. Кончита тебя любит, а ты ее – нет, но она от этого не умрет и ничего ужасного с ней не случится. Как и со всеми прочими. Хватит думать об их обидах и слезах, думай о тех, кому по-настоящему плохо! Если для того, чтобы они выжили, тебе надо жениться на этой девочке – ты женишься, если надо убедить ее папашу, что ты любишь его дочь – ты разыграешь перед ним влюбленного. Вот и все. О другом ты будешь думать, когда закупишь еду и отвезешь ее на Аляску. Когда будешь твердо уверен, что там больше нет голода».

Он решительно встал с койки и подошел к висящему на стене парадному костюму. Завтра его снова придется надеть и каким-то образом сделать так, чтобы выглядеть еще лучше, чем на балу…

Глава XIII

Калифорния, Сан-Франциско, 1806 г.

– Да, сеньор Резанов, вы меня, должен признаться, сильно озадачили… – медленно, словно с трудом подбирая слова, произнес комендант Хосе Дарио Аргуэльо. Перед этим он молчал целых две или три минуты, и Николай Петрович совсем извелся в ожидании ответа. По лицу коменданта было невозможно догадаться о его чувствах, он мог и выставить дерзкого гостя за дверь, и с радостью ответить, что считает его подходящей партией для своей дочери. А скорее всего, как казалось графу, он просто-напросто вообще не знал, что ему делать. Потому что ожидал от заморского гостя чего угодно, но только не этого…

– Сеньор комендант, я еще раз заверяю вас, что обязательно сделаю Марию Консепсьон счастливой, – повторил Резанов уже несколько раз произнесенную в то утро на разные лады фразу. Хосе Дарио в ответ только устало вздохнул.

– Кончита очень к вам привязалась… – сказал он неохотно. – Я должен был это предвидеть, но мне и в голову не пришло, что она может полюбить человека, который намного старше ее и который… Вы меня извините, сеньор, но я скажу начистоту – который мало похож на прекрасного принца из сказки.

– Не извиняйтесь, вы совершенно правы, – согласно кивнул Николай. – Я грубый старик из далекой холодной страны, которую вы считаете варварской. Клянусь вам, я сам не понимаю, что ваша дочь во мне нашла! Но она меня любит.

– А вы ее? – глядя ему в глаза, спросил комендант.

– Я тоже ее люблю, – внутренне содрогнувшись, Резанов выдержал его взгляд. – Люблю и буду любить всю свою жизнь.

«Вот и все. Пути назад больше нет. Ты солгал там, где ложь недопустима», – мысленно вынес он себе приговор. Комендант же, пробуравив его еще немного глазами, удовлетворенно кивнул:

– Я вам верю. И я знаю, что Кончита не могла бы полюбить недостойного человека. Но как вы себе представляете вашу будущую жизнь? Вы с ней – разной веры, вы не сможете даже обвенчаться.

– Мы оба – христиане, – возразил Николай Петрович. – Получить разрешение на брак будет, конечно, сложно, но такое уже случалось, и я уверен, что нам тоже его дадут.

– На это уйдет слишком много времени, – напомнил ему Аргуэльо. – А если разрешение не будет получено, вы прождете два или три года зря.