Клаудиа Дэйн - Дочь куртизанки Страница 39

С этими словами страсть рассыпалась осколками.

– Для вас это игра, Каро? – хрипло произнес он, а глаза его засверкали, словно сапфиры.

Она отступила еще на шаг, прислонившись плечами к шелковой обивке стены. Шум за пределами их убежища все нарастал, разрушив иллюзию до основания.

– Правда? – прошептала она, подняв подбородок.

– Но если это игра, то вы желаете победить?

– Конечно. А вы не хотите победить? Разве все это не определяет, что сделаете вы, и что сделаю я, и кто выйдет победителем?

Эшдон кивнул и, сложив руки на груди, посмотрел на нее.

– Тогда давайте завершим немедленно, – велел он. – Я заплатил вам, но вы пока не расплатились со мной. Снимите корсет. Хочу видеть то, за что заплатил.

– Вы же не хотите сказать, – возмутилась она, – что желаете этого теперь!

– Именно теперь, – спокойно ответил он.

– Но мы же не совсем одни. Вокруг люди, готовые…

– Мне нет дела до того, на что они готовы или что они увидят. Уединение не было условием нашего договора. В будущем советую быть осторожнее. Успешная куртизанка должна оговаривать все условия заранее. Считайте, что это урок, который вам следует выучить. Когда-нибудь вы меня поблагодарите за это.

– Вы грубиян! Неотесанное, невоспитанное чудовище, – вскрикнула она. Как трудно сердиться, когда приходится сдерживать эмоции!

– Так что же? – поинтересовался он, сев на единственный стул в комнате и скрестив ноги, всем видом показывая, что ему нет дела ни до кого и его не волнует, что весь мир увидит ее обнаженную грудь, увешанную жемчугами. – Я грубиян. Снимите корсет.

– Никогда!

Эшдон изогнул бровь.

– Вы стыдитесь своей груди?

– Нисколько! У меня очень красивая грудь.

Эшдон улыбнулся:

– Соглашусь с вами или нет только тогда, когда увижу ее. Я сообщу вам свое мнение.

– Что? Неужели вы собираетесь оценивать мою грудь? – задохнулась она, схватившись за корсет.

– Почему нет? У куртизанки должно быть хорошее снаряжение. Вы же хотите получить самую высокую цену, не так ли?

– Послушайте меня, вы, ужасный человек, – сказала она сквозь стиснутые зубы. – Я… я передумала быть куртизанкой. Все это смешно и совершенно бессмысленно.

– Только не для меня, – зловеще рассмеялся он. – Долги надо платить, и вы заплатите, Каро.

– Никогда.

– Заплатите, далее если мне придется сорвать с вас все и оставить вас голой. – У него было такое выражение лица, что она ему поверила. – Я слишком много проигрывал, и вам нравится напоминать мне об этом. Не хочу проиграть по вашей воле.

– Вы не можете надеяться, что я захочу это сделать! – взмолилась она, сложив руки на груди.

– Почему нет? Вы же однажды согласились это сделать. Никто не заставлял вас идти на эту сделку. Всего несколько минут тому назад вы были настроены по-другому. Может, мне снова поцеловать вас? Приласкать вас? Тогда вы охотно ступите на проторенную тропу и согласитесь обнажить свою грудь для меня.

– Вы ужасный, противный и… ужасный! – задохнулась она. Но на самом деле он был совершенно прав. Оставалось только ненавидеть его за это. – Что вы имеете в виду под «проторенной тропой»? Уверяю вас, что я никогда не делала этого, никогда не думала… Что кто-нибудь, когда-нибудь…

– Да, – прервал он ее, изобразив полнейшую скуку. – Совершенно уверен, что все это ново для вас. Ваша невинность, можно даже сказать, ваше наивное поведение многое говорит в вашу пользу.

Каро отшатнулась, словно ее ударили. Только в устах Эшдона неопытность в прелюбодеянии могла прозвучать как оскорбление.

Она будет достойной дочерью своей матери, будь он проклят. В конце концов, они должны были пожениться, почти. По сути, она может заполучить его в мужья в любое время. Надо только взять его и доставить на порог ее дома. Как переспелую сливу.

– Благодарю вас, лорд Эшдон, – холодно произнесла Каро. – Но хочу заверить вас, что поцелуи не помогут. – Она с удовольствием наблюдала, как он подпрыгнул на стуле, сверкая глазами, словно кинжалами. – Конечно же, я выполню свое обещание, – продолжила она. – Как еще я могу поступить?

– И это я слышу от женщины, которая отказалась от свадьбы, устроенной ее матерью? – проговорил он с кривой улыбкой. – Так кто же из нас лжец?

– Это совсем другое.

– Да, конечно. Это предполагает, что вы можете раздеться только после свадьбы. Несомненно, это более достойный путь.

– Я выбираю свой путь сама. В этом все дело.

– У меня сложилось впечатление, что все дело в том, чтобы заставить вас обнажить грудь, по крайней мере для моих глаз, рук и губ. Кажется, ни на что другое вы согласиться не можете, не так ли, Каро?

– Не могу не думать о том, о чем мы должны договориться, – промолвила она.

– Что это?

– Через несколько минут мы оба должны согласиться, что у меня исключительно красивая грудь.

Она не могла описать выражение его глаз, но точно знала, что ей оно очень понравилось, даже несмотря на то что стало немного страшно. И все же именно свирепость его выражения заставила ее мысленно улыбнуться. Тайно улыбнуться. Нехорошо, если Эшдон догадается, что она близка к победе.

Что бы сделала ее мама в такой ситуации? Она не стала бы нервничать или скромничать и не выказала бы никакого страха. Что было такого в ее матери, что лишало мужчин воли, а женщин заставляло подражать ей и копировать ее во всем? Много лет тому назад мама одевалась в красное и носила яркие перья в живописно уложенных волосах, и уже через два месяца все женщины города наряжались в попугаичьи перья. Но никто из них, по мнению отца, не сумел перещеголять Софию в экстравагантности. Однако, будучи ее дочерью, Каро не сомневалась, что обладает этим качеством. Что же касается попугаичьих перьев, то она до сих пор отлично помнила, как спросила маму об этом, когда цены на разноцветные перья подскочили до немыслимых высот, а мать ответила, что все должно выглядеть непринужденно.

Непринужденно. Ей придется распустить корсет и обнажить грудь перед мужчиной, и это должно выглядеть непринужденно.

Она это сделает.

– За дверью растет напряжение, – предупредил Эшдон. – Если вы действительно намерены выполнить свою часть договора, лучше поторопитесь.

Каро откашлялась и сказала:

– Пусть подождут. Я сделаю это в свое время и по-своему.

Эшдон поднял брови и придержал язык. Начало было многообещающим. Она не хотела, чтобы голос Эшдона звучал у нее в ушах, глаза смотрели на нее, а его длинные ноги тянулись к ней. Ей надо было мысленно услышать голос Софии. Что бы сделала ее мама? Что бы сказала она? После многих лет жизни рядом с ней и после невольного свидетельства сцен любви родителей девушка накопила солидный опыт.