Виктория Холт - Веселый господин Роберт Страница 39

Елизавета продолжала проявлять великодушие к своим старым врагам, и они, обнаружив, что им нечего ее опасаться, как она и предполагала, выражали готовность служить ей.

Королева смеялась над их страхами.

– Мы из породы львов, – говорила она. – Мы не можем снизойти до уничтожения мышей.

После царствования Марии страна находилась в плачевном состоянии, но с приходом на трон новой молодой королевы у народа возродились надежды. Теперь все ждали ее брака. Государственные деятели считали, что, хотя Елизавета уже и проявила некоторую мудрость, все же, будучи женщиной, она нуждается в твердой мужской руке, которая поможет ей управлять страной.

Елизавета при этом только улыбалась. Она была намерена показать им, что львица так же, как и лев, способна защитить себя и своих.

Утонченная хитрость молодой королевы вскоре начала изумлять ее окружение; и никто не понимал этого лучше, чем испанский посол, граф Фериа. Надежды Фериа опирались на католических пэров, которые, как он был уверен, перешли на сторону Елизаветы только из соображений безопасности. Он сообщал своему господину, что этих людей легко переманить на службу Испании, при условии что суммы, предлагаемые для их подкупа, будут достаточно привлекательны. Филипп счел это разумным и был готов потратить большие суммы испанских денег на своих католических друзей в Англии.

Граф считал самым вероятным «пенсионером» лорда Уильяма Говарда, католика, которого королева сделала своим камергером; и он быстро выяснил, что Говард склонен к взяточничеству. Но прежде чем была сделана первая выплата, оказалось, что Говард вовсе не собирался брать деньги. Через несколько дней Говард пришел к Фериа и сказал:

– Я не мог принять ваше щедрое предложение, пока не узнал, как к этому отнесется королева.

Фериа был потрясен; он, естественно, с величайшей осторожностью обсуждал с Говардом вопросы оплаты, но ему никогда не пришло бы в голову, что этот человек не вполне ясно понимал, с какой целью ему будут платить деньги. Потом последовало еще более потрясающее откровение:

– Теперь я заручился согласием королевы и могу принять ваши деньги. Буду счастлив, когда вы передадите мне первую выплату.

Филипп и Фериа были потрясены, столкнувшись еще раз с остротой ума королевы.

Но Елизавета не собиралась оставлять это дело так. Она откровенно заявила Фериа, что она была восхищена рассказом о его щедрости. И игриво добавила:

– Надеюсь, его самое католическое величество не будет чувствовать себя задетым, если и я найму некоторых из его слуг, находящихся при моем дворе.

Фериа написал своему господину, что не станет делать никаких дальнейших шагов в отношении подкупа, хотя надеялся склонить Сесила, Бэкона, Роберта Дадли и Парри работать на Испанию. Однако Сесил обладал большим состоянием и не интересовался деньгами. Бэкон был его близким другом и зятем Сесила, поскольку они оба были женаты на дочерях сэра Энтони Кука – двух весьма ученых женщинах, скучных синих чулках, так что в этом направлении тоже не было никаких надежд. Томаса Парри, который долгое время был парикмахером Елизаветы, а теперь стал рыцарем, можно было бы уговорить. Его настоящее имя было Воган, но, так как отца его звали Гарри и происходил он из Уэльса, его называли, как это там принято, Томас ап Гарри, что позже превратилось в Парри. Этот человек был сплетником, но он настолько был привязан к королеве, что Фериа не осмелился подступиться к нему с предложением денег. Что касается молодого красавца лорда Роберта Дадли, то было похоже, что королева увлечена им, и действительно, ее поведение давало поводы для таких слухов… Словом, испанский посол никого не нашел, кто бы мог работать на Испанию.

Но тут королева внезапно положила конец подобным мыслям, заявив, что все выплаты «испанских пенсий» должны быть прекращены.

Теперь она была готова рассмотреть предложения соискателей ее руки. И надо сказать, это занятие доставило ей немало удовольствия.

Первым и самым важным из них был ее зять, Филипп, король Испании собственной персоной.

Елизавета откровенно развлекалась, делаясь то веселой, то серьезной, когда мучила торжественного Фериа. Она то отказывалась видеть посла, то заставляла сидеть рядом с собой, безжалостно его высмеивая. Вряд ли такой брак будет удачным, заявляла королева, вновь и вновь вспоминая, сколько выстрадал ее отец, когда женился на вдове своего брата.

Фериа заверял ее, что папа даст свое благословение. Она возражала: папа уже доказал, что он ей вовсе не друг. Папу, холодно утверждал Фериа, сможет убедить его господин, а если свадьба состоится, у Елизаветы больше не будет оснований опасаться враждебности папы. Это верно, признавала королева, но поскольку она и так не боится папы, то мало что приобретет в этом отношении.

Были и другие претенденты. Например, Эрик Шведский и эрцгерцог Карл, сын императора Фердинанда. Елизавете доставляло огромное удовольствие рассматривать и обсуждать каждого из них по очереди, кидая их то в жар, то в холод, то выдвигая возражения, то притворяясь настроенной положительно. Состоялось множество встреч и празднеств в честь послов от претендентов на ее руку; но ни один не добился успеха в переговорах.

Елизавета говорила послам, что не может забыть, насколько непопулярен в народе был брак ее сестры. Англичане, уверяла она, хотели бы видеть свою королеву замужем за англичанином.

Такие заявления вселяли безумные надежды в сердца некоторых знатных вельмож. Среди них был герцог Арундел, предлагавший Елизавете руку еще до того, как она стала королевой. Елизавета притворилась, будто рассматривает его предложение. Не только потому, что приходила в восторг от любого мужчины, который объявлял о своем желании жениться на ней, но в основном потому, что на этом этапе царствования жаждала заручиться поддержкой всех влиятельных людей.

Другим был сэр Уильям Пикеринг. Этот сорокатрехлетний мужчина был хорош собой, и все говорили, что живет он весело. Королева выказывала особую милость таким, как Пикеринг, и, поскольку все помнили, что он с юности пользовался большим успехом у женщин, брачный союз между ним и королевой, хотя и маловероятный, все же не казался невозможным.

Между Пикерингом и Арунделом постоянно возникали ссоры, и двор развлекался, заключая пари по поводу их шансов на успех.

Сесил воспринимал все эти фривольности с большой терпимостью. Он был против браков с Испанией, Австрией и Швецией, отстаивая союз с герцогом Арранским, которого выбрали для Елизаветы еще в годы ее детства. Такой союз, заявлял Сесил, объединил бы Англию и Шотландию и тем самым устранил бы многие осложнения, существовавшие между двумя странами.