Жюльетта Бенцони - Катрин и хранитель сокровищ Страница 39

К Катрин постепенно возвращались силы. Из-за беременности она чувствовала себя уставшей, но приступы тошноты прекратились в конце третьего месяца, и в целом все было прекрасно. Она коротала время за работой по дому. Ей приятно было самой разделывать тесто; она училась делать сыр из козьего молока — простая работа, от которой она совсем отвыкла, пока жила в особняке на улице Пергаментщиков.

Жители Малена, казалось, были невидимками. В первые четыре дня после отъезда Ландри к Пакеретте вообще никто не заходил. Приземистые деревенские дома прятались под нависающими крышами из сверкающей черепицы или небрежно уложенной соломы. Можно было легко представить себе, как внутри этих домов крестьяне удобно устроились у огня и лишь время от времени посматривают на разбушевавшуюся стихию в малюсенькие окошки из толстого стекла или промасленного пергамента.

И все же на пятый день в дом к Пакеретте зашел мужчина. Самой хозяйки в это время не было дома: она ушла в лес собирать хворост. Сара, занимавшаяся стиркой у очага, испугалась, узнав в посетителе высокого старика, которого она видела в лесной пещере. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она встала между пришельцем и Катрин, которая сидела на каменной плите у очага и пряла коноплю.

— Что вы хотите, добрый человек? — спросила цыганка.

— Я Друг Пакеретты. Ее нет?

Сара указала на лес.

— Она там, собирает хворост, но вы можете ее здесь подождать, если желаете… — Ее голос задрожал: она увидела, что бледно-голубые, как будто выцветшие, глаза чародея устремлены на Катрин. Старик пожал плечами под накидкой из грубой коричневой материи, отделанной овчиной.

— Нет, я зайду еще. Но…

Он повернулся с порога.

— Вы можете передать ей от меня, что Жевре вернулся и что он выполнил поручение, которое она ему дала.

— Какое поручение? — смело спросила Сара, чьи подозрения вновь пробудились.

Старик сделал неопределенный жест.

— О, ничего важного. Она поймет. Доброго вечера вам обеим.

— Доброго вечера.

Когда Пакеретта вернулась, Сара с непроницаемым лицом передала слова старика. Она заметила, что, несмотря на попытку сдержаться, девушка сильно покраснела, и это подтвердило подозрения, возникшие у Сары после шабаша ведьм. Она вспомнила, как старик украдкой спрятал в складках своей одежды часть белокурой пряди, которую передала ему Пакеретта. Зачем он это сделал? Для какого-то обряда, заговора? Вряд ли. В этом Жевре, как и сама Пакеретта, полностью положился бы на черную магию — отвратительный пирожок, который они засунули в рот к идолу. Нет, оставшаяся часть волос явно предназначалась для чего-то другого. Но для чего? Всю ночь Сара не сомкнула глаз, она ломала голову, пытаясь найти правдоподобное решение загадки. Все же под утро она забылась; сон ее был глубок, как бездонная яма, в которую не проникают ни свет, ни звук. Это бессознательное состояние длилось недолго, однако к тому моменту, когда она наконец проснулась, день вступил в свои права.

Катрин уже встала и шинковала капусту для супа. Пакеретты нигде не было видно.

— Где она? — спросила Сара.

— Кто? Пакеретта? Только что вышла. Она не сказала, куда идет, но я видела, как она направилась в другой конец деревни.

Катрин тревожило поведение Сары. Та была просто сама не своя, нервничала, беспокоилась. Катрин видела, что Сара во время утреннего туалета о чем-то раздумывая. Катрин предложила ей чашку молока — Сара отказалась.

— Скажи наконец, что с тобой случилось? — не выдержала Катрин. — Ты дергаешься, как кошка на горячих кирпичах. Что тебя тревожит?

Сара не отвечала. Она уставилась на небо, которое слегка посветлело к этому времени. Частично оно все еще было закрыто облаками, но облака были уже не такие темные, как раньше. Некоторые из них даже слегка отливали бледно-розовым, подсвеченные утренним солнцем. Дождь прекратился, но повсюду остались огромные лужи, в которых отражались неопределенные краски неба. Повинуясь внезапному побуждению, которого она и сама не смогла бы объяснить, Сара набросила просторную накидку и подхватила плетеный поднос с приготовленным накануне для выпечки хлебом.

— Я иду в деревенскую пекарню, — сказала она Катрин.

— .Пакеретта должна была сходить… не пойму, почему она не взяла заодно хлеба, раз пошла в деревню.

Не дожидаясь расспросов Катрин, Сара выскочила за дверь и поспешно двинулась по грязной дороге. Общественная пекарня стояла посреди деревни, между облупленной церквушкой и древним каменным крестом, ступени которого позеленели от времени и мха. Отсюда открывался вид на дорогу, которая огибала крепость и сливалась с другой дорогой, ведущей на запад по берегу реки Ош. У пекарни уже собралось несколько женщин, ожидающих своей очереди, каждая — с корзинкой, надетой на руку. Все они были закутаны в накидки и в чепцах. Они мало говорили — мешал холодный ветер — и прижимались к стене в поисках убежища, как черные птицы. Сара даже не взглянула на них. Ее зоркие глаза заметили фигуру в знакомом синем платье, застывшую возле дороги, ведущей в крепость. Что могла делать Пакеретта, сидя на старом римском приграничном камне?

Казалось, она ждала. Но чего?

И тут Сара издала сдавленное восклицание. На повороте показалась группа всадников. Их было около двадцати. На всех были надеты кожаные куртки, покрытые металлическими бляшками, блестевшими в неярком свете дня. А впереди ехал всадник в черном, при виде которого у Сары бешено заколотилось сердце. Этот мужчина одетый во все черное, такой высокий и худой… Сара все еще колебалась, но когда увидела, как мужчина остановился и заговорил с Пакереттой, а та указала ему на свой дом, сомнения рассеялись. Мужчина в черном Гарэн. Это за ним посылала проклятая колдунья! Несмотря на жгучее желание схватить Пакеретту и задать ей трепку, которую она заслужила гнусным предательством, Сара не задержалась ни на секунду, предоставив наказание их злобной хозяйки умелым рукам Ландри. Оставив неиспеченные хлеба возле колодца, она повернулась и бросилась домой. Просторная накидка развевалась у нее за спиной, как огромные черные крылья. Катрин спокойно помешивала суп, когда в дом влетела запыхавшаяся, бледная Сара.

— Ну, что случилось? — спросила Катрин.

Не отвечая, Сара сорвала с ближайшего крюка накидку, набросила на плечи Катрин и вытащила ее из дома через маленькую дверь, ведущую в хлев.

— Надо бежать! — выдохнула она. — Гарэн… он едет сюда. Должно быть, ему донесла Пакеретта… Она ведет его сюда!

Катрин так испугалась, что у нее подкосились ноги.

— Бежать? Но куда? — воскликнула она жалобно, с ужасом представляя себе, что ожидает ее, если она вновь попадет в руки Гарэна. У нее перед глазами промелькнули ужасные картины: комната в крепости, где ее держали в заключении; соломенная подстилка, цепь, железный ошейник, трупы двух чудовищ, которые были ее тюремщиками…