Стефани Слоун - Дьявол в маске Страница 39

Виктория взяла листок со стола и сунула себе в рукав.

— Нет, моя дорогая. Мы сами обо всем позаботимся. А ты поезжай.

— Да, конечно, ты права. Конечно… — со слезами в голосе пробормотала Люсинда.

Тетушки отошли от стола, пропуская племянницу, и та поспешно вышла из комнаты.

— Я поеду с ней, — заявила Шарлотта. — Пожалуйста, поторопите слуг. Мы отправимся, как только соберем вещи.

— Что там? Ради всего святого, что случилось в Бэмптоне?

Человек Уилла, служивший теперь в доме Греев, доложил:

— Там лошадь заболела, сэр.

Уилл вскочил с постели.

— И леди Люсинда — единственный человек во всей Англии, который может вылечить эту лошадь?! — Он грозно надвинулся на визитера.

Агент поспешно отступил назад.

— Сэр, речь идет о кобыле, которая, похоже, очень важна для нее.

— Смизерс! — закричал Уилл. — Быстрее сюда!

— Да, ваша светлость… — произнес запыхавшийся Смизерс, появляясь в дверях. — Вам записка от леди Шарлотты.

Уилл выхватил записку из рук камердинера и быстро пробежал ее содержание. Скомкав бумагу, швырнул ее на пол.

— Леди Люсинда отправляется домой в Оксфордшир, — сообщил он агенту, ожидавшему приказаний. — Возьмите еще двух людей и следуйте за ней.

Агент молча кивнул и удалился.

— Смизерс, мою одежду!

И снова, как вчера вечером, Уилл почувствовал головокружение.

— Ваша светлость, у вас кровь идет! — в испуге закричал Смизерс.

Уилл повернул голову, пытаясь рассмотреть свою спину. Ему удалось увидеть лишь часть спины, обмотанную бинтами, на которых быстро проступало кровавое пятно.

— Я сейчас же позову доктора…

— Нет времени на такие пустяки! — заявил Уилл. — Найди в ванной свежие бинты.

Слуга быстро сбегал за бинтами.

— Вот, милорд…

— Проклятие, Смизерс! — рявкнул Уилл, хватаясь за окровавленные бинты и пытаясь сорвать их. При этом он задел край раны и громко выругался.

— Не беспокойтесь, милорд, — сказал Смизерс, обретая свое обычное хладнокровие. — Пожалуйста, повернитесь ко мне спиной.

Уилл исполнил просьбу слуги.

— Только побыстрее!

В следующее мгновение Смизерс сорвал повязку со спины Уилла. У того от боли перед глазами засверкали искры, и он, опершись рукой о стену, сделал глубокий вздох.

— А теперь дай-ка мне бренди. — Герцог указал на графин, стоящий на столике в дальнем конце комнаты.

Смизерс тотчас же принес ему бренди.

Быстрым движением Уилл открыл хрустальный графин и полил жидкостью спину. От жгучей боли он упал на колени, и из его горла вырвался низкий гортанный звук.

— Ваша светлость… — Смизерс наклонился над Уиллом, чтобы помочь ему. — Милорд, швы разошлись.

— Бинты. Быстрее, — пробормотал герцог сквозь зубы, не обращая внимания на беспокойство своего камердинера.

Смизерс быстро и ловко наложил повязку.

— Я сделал все, что мог, ваша светлость, — сказал он, подавая Уиллу руку. — Но думаю, что доктор…

Уилл с трудом встал.

— К черту доктора! Мы и так уже потеряли много времени. Принеси мою одежду.

Следовало отдать ему должное, Смизерс не стал пререкаться. Он молча принялся выбирать рубашку, бриджи, сапоги и шейный платок для своего господина.

Уилл постарался одеться побыстрее, пытаясь не обращать внимания на боль.

— Извинись за меня перед матерью и братом, — приказал он камердинеру и направился к двери.

— Ваша светлость, я не упаковал ваши вещи. Вы же не можете ехать без…

Не слушая его, Уилл подошел к двери и рывком распахнул ее, так что она с грохотом ударилась о стену.

— Отправь вещи вслед за мной! — рявкнул он. — Впрочем, можешь и не отправлять. Мне наплевать на вещи.

Антуан Гаренн обладал многими достоинствами. Но терпение не входило в их число. Француз сделал глоток, однако красное вино оказалось таким отвратительным, что он поморщился. Ох, нужно ему поскорее заканчивать дела в этой Богом забытой стране и возвращаться во Францию — хотя бы ради того, чтобы взять в руки бутылку приличного вина.

Он прикончил тех дураков, которые не смогли справиться с Клермоном, — акт милосердия, так сказать, если учесть, как отделал их этот великан.

Гаренн выглянул в крохотное оконце комнаты, которую снимал. На узкой улице, стоя на тротуаре, три проститутки приставали к проходящим мимо мужчинам — их весьма откровенные предложения разносились по всему кварталу.

Боль, которая стальной лентой охватывала его голову, немного отпустила во время жестокого, похожего на схватку, совокупления, но теперь она снова вернулась, сжимая голову все сильнее.

Гаренн крепко сжал в руке бокал, внутри у него все кипело от злости. Что ж, он использует те дни, которые леди Люсинда будет вдали от Лондона, чтобы отработать детали двух планов похищения. И если в ходе выполнения одного из них герцог Клермон погибнет, то тем лучше.

Допив вино, француз выругался сквозь зубы.

— Милый!.. — послышался женский голос.

Гаренн оттолкнулся от исцарапанного стола и подошел к помятой постели, на которой лежала голая проститутка.

— Без тебя мне холодновато, — кокетливо сказала она.

Ее ярко размалеванное лицо сейчас вызывало у Гаренна только отвращение.

— Не хочу, чтобы ты замерзла, — ответил он и, опираясь одним коленом о кровать, потянулся за подушкой.

Пышная шлюха немного облегчила его страдания, но не более того. Он хотел от нее большего.

Женщина улыбалась ему, когда он поднес к ней подушку ближе. Когда же он опустил подушку ей на лицо, она противилась — за последний час ей уже пришлось выполнить столько странных требований, что и теперь она не ждала ничего страшного.

Но когда он не стал убирать подушку, девица начала сопротивляться, тщетно пытаясь освободиться. Ее ноги то и дело судорожно дергались, и такая реакция понравилась Гаренну — ведь без борьбы не может быть никакого восторга, никакого удовлетворения, никакого удовольствия…

Сначала перестали дергаться ноги, потом успокоились и руки — значит, наступила смерть. Гаренн подождал немного, потом снял с лица женщины подушку и швырнул ее в дальний угол комнаты. Он полюбовался выражением ужаса, застывшим на лице девицы, и улыбнулся — раздражение, вызванное его последней неудачей, стало проходить.

Француз снова подошел к окну. Сквозь грязь и сажу он смотрел на женщин, стоящих на противоположной стороне улицы. В свете только что загоревшегося фонаря стояли три шлюхи — пышногрудая рыжая, высокая блондинка и маленькая черноволосая. И все они были покладисты и опытны, судя по всему.