Елизавета Дворецкая - Огнедева. Аскольдова невеста Страница 39

— Так и я же хочу, чтобы полянскую землю ни Деревлянь, ни Саварянь, ни другой кто обидеть не смел. И теперь-то, когда у нас княгиней сама Денница станет, — Белотур, наконец, улыбнулся Дивляне, почти, как и прежде, непринужденно, — нам и деревлянские князья не страшны.

Дивляна вдруг подумала: а окажись такая, как она, женой не того брата, а другого? Не сочтут ли тогда поляне, что он тоже достоин ими владеть, тем более что сам Белотур — мужчина и воевода, какого лучше и придумать нельзя? Да у него ведь и есть уже жена княжеского рода, из радимичей…

Мысленно взяв себя в руки, Дивляна помотала головой. Это что ж такое? Еще не выйдя замуж, она уже поглядывает в сторону деверя? «Да нет же, я просто так подумала! — горячо оправдывалась она сама перед собой. — Ведь если они родом равны, то у кого жена лучше, тот и князь…»

Об Аскольде она толком ничего не знала. Там, в Ладоге, Белотура расспрашивали, что за человек его брат и хорош ли собой, но он отвечал, будто кощуну пел: про очи соколиные и брови соболиные. Теперь Дивляне очень хотелось знать, похож ли Аскольд на брата, но спросить об этом прямо у самого Белотура или у кого-то из его дружины она не смела. Не смела потому, что любой мало-мальски проницательный человек по этим расспросам поймет, что ей нравится сам Белотур и хочется, чтобы будущий муж оказался на него похож.

«Да неужто он мне нравится?» — почти в изумлении спрашивала себя Дивляна. Давно ли она считала, что вся ее любовь навек принадлежит Вольге и ни на кого другого она по доброй воле до самой смерти не взглянет? Да, это так… почти так. Но ее любовь к Вольге осталась в прошлом, за плотно закрытой дверью несбывшегося, и Дивляна старалась эту дверь не открывать. Она не могла долго пребывать в унынии, ее сердце жаждало любви и надежды на счастье. Общество Белотура доставляло ей все больше радости и понемногу примиряло с судьбой. Дивляна обнаружила, что сейчас уже далеко не так несчастна, как во время отъезда из Ладоги, — и во многом благодаря ему. Каждый раз, увидев воеводу утром, она радовалась ему, и от этого у нее весь день держалось бодрое и веселое настроение. Поначалу она видела в Белотуре надежную опору в роду, будущего мужа, но в последние дни стала замечать, что ей просто нравится смотреть на него: взгляд ее с удовольствием скользил по его широким плечам и сильным рукам, а когда она встречалась с ним взглядом, в его глазах будто вспыхивал свет, а у нее в груди разливалось тепло… Все это означало, что будущий деверь нравится ей как мужчина. Нельзя сказать, чтобы его продолговатое лицо с простыми чертами и тремя косыми шрамами на виске было красиво, но весь его облик излучал силу, здоровье и надежность. Дружелюбный, веселый и умный человек, он к тому же сам был к ней неравнодушен, и мысль об этом была ей приятна все больше и больше. Дивляна напоминала себе, что надо быть с деверем поосторожнее и не давать повода себя заподозрить… в недозволенных стремлениях. А ведь повернись судьба слегка иначе, именно он сейчас был бы князем полян. И, подумав об этом, Дивляна поймала себя на таком жгучем сожалении, что ей стало неловко и тревожно.

«Вот же дура! — мысленно обругала она сама себя. — Ведь уже один раз обожглась — с Вольгой, вот так же играла, пока не заигралась себе на горе, роду на позор. Могла бы хоть теперь поумнеть… Дева Ильмера!» Но все ее существо так жаждало найти повод для радости, забыть тоску, отыскать проблеск света в будущем, что она гнала прочь здравые мысли и радовалась нынешнему мгновению — этому теплому вечеру, этим людям вокруг…

Она подняла глаза и встретила взгляд Белотура. Он смотрел на нее пристально, отчасти с намеком, отчасти с сожалением. Он думал о том же самом! И вместе с тем она так ясно вспомнила, с каким страстным порывом он обнял ее там, в Меже, что сердце горячо забилось, и Дивляна поспешно отвернулась.

— Пойду проверю… — неясно буркнул Белотур, обращаясь вроде бы к Велему, но не глядя на него. И отошел так поспешно, будто не хотел, чтобы кто-то видел его лицо.

В честь примирения Крутовичи пригласили троих воевод на пир и совместное принесение жертв. Женщин не звали, да и Велем заявил, что после всех приключений, пережитых Дивляной в последнее время, ничего такого больше не допустит. Поэтому Дивляна и Ольгица остались с большей частью дружины, которая не поместилась бы в хозяйской обчине и потому на пир не попала. Из настоящих построек в Варяжском логу, где приезжим указали остановиться, имелась только старая покосившаяся баня, предназначенная для проходящих гостей, чтобы те не просились в собственные хозяйские бани. Правда, Ольгица сказала, что, по слухам, прежние поколения Крутовичей выделили для чужих «навью» баню, где раньше проводили обряды угощения нави, полагая, что рядом с мертвыми чужакам самое место. И что само то урочище, что было выделено под постой гостям, раньше служило для угощения мертвых и называлось Навьим логом. Вырвавшись из плена, она с все большей радостью узнавала знакомые места и охотно рассказывала все, что знала.

— Хочешь, на озеро сходим? — предложила Ольгица, когда мужчины ушли. — Там русалка живет.

— Что за русалка?

— Вела — их так по-здешнему называют. Ее зовут Рутава, она хозяйка озера. Красивая, глаз не отвести. Иной раз является людям в виде девы с лебедиными крыльями, а иной раз сидит поутру на камне и волосы чешет. И все девки, кто хочет красивые косы иметь, приходят сюда поутру и тоже косы чешут.

— А мы, если завтра поутру пойдем, увидим ее? — Дивляна загорелась любопытством.

— Да срок прошел, осень уже — она едва ли покажется. Хотя… может быть. Если возьмем гребни и будем волосы чесать, может, она выйдет гребня попросить. Она любит красивые гребни, резные да изукрашенные. Девки, когда хотят жениха поскорее и получше, бросают гребни в озеро и просят Рутаву помочь. Почти всем помогает.

Не зная, как сложатся отношения с местными, Белотур запретил выпускать женщин даже в ближнюю рощу, чтобы поискать грибов от скуки. В навьей бане, разумеется, ночевать никто не собирался. Для Дивляны и Ольгицы поставили шатер, где вместе с ними легли под овчинами и вотолами и Долговица с Кунотой — и теплее, и не так страшно вместе. Дружина, как всегда, устроилась у костров под открытым кебом. По пять человек, сменяя друг друга, несли дозор до утра, поддерживали огонь, чтобы спящие не мерзли. Ночь прошла спокойно, но Дивляна плохо спала, часто просыпалась, прислушиваясь к звукам в лесу, и ей мерещилось, что озерные духи, прозрачные и холодные, ходят неподалеку, привлеченные человеческим теплом. Надо было Велема к себе в шатер зазвать, с сожалением думала она. Брат, сильный, решительный и уверенный, был в ее глазах надежной защитой от любых опасностей.