Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы Страница 39

– Да… – разочарованно вздохнул мэтр дю Шатель. – Ребенку запретить легко, а вот мужчине, особенно принцу… Однако я передам дофину ваши слова. Его высочество уважает ваше мнение.

Я не верила своим ушам: мальчуган, который подкинул гусеницу мне в лиф, уважает мое мнение?!

– Прошу вас, мессир, прочтите письмо, – напомнила Екатерина секретарю. – Его прислали моей фрейлине, мадемуазель де Бланьи. Вы юрист, вам должно быть известно, достоверны ли сведения, изложенные в послании?

Мэтр Танги быстро ознакомился с письмом, аккуратно сложил его и передал Екатерине.

– Изложенные здесь сведения юридически верны, ваше высочество. Земли не могут быть унаследованы женщиной, хотя иногда могут переходить через нее к ее сыну, если нет прямого наследника мужского пола. Здесь наследник имеется. Далее, если деньги, завещанные дочери в приданое, были выплачены монастырю, как в данном случае, то сверх того ей ничего не полагается. Возможно, упомянутое в письме аббатство позволит вашей фрейлине вернуться к ним, когда ее работа у вас будет завершена. На большее она надеяться не вправе. Возможно, было бы лучше, если бы она никогда не покидала монастырских стен.

– Если таков закон, то он несправедлив! – негодующе воскликнула Екатерина. – Вы согласны, мессир?

– Боюсь, мое согласие ничего не изменит, ваше высочество. – Танги виновато поклонился. – Я не рекомендовал бы этого делать, но если ваша фрейлина желает оспорить изложенное в письме, буду рад предложить поверенного. Моей же главной заботой в настоящее время является здоровье дофина.

Он сформулировал отказ в самых вежливых выражениях. Екатерина вспыхнула, резко отвернулась и спустилась по ступенькам лестницы, объятая горьким разочарованием. Принцесса, особа королевской крови остро ощущала свою беспомощность.

Несправедливость положения Агнессы затронула в моей душе чувствительную струнку. Женщинам следует быть осторожными и не протестовать против приоритета мужчин, потому что церковь считает это ересью, но, честно говоря, такое проявление божьей воли было выше моего понимания. Я находила отвратительным и несправедливым, что девушку могли лишить наследства из-за рождения брата, о существовании которого она даже не подозревала, и что мать мальчика на законных основаниях вправе отказать падчерице в приданом, оставив ее в нищете. По крайней мере, я получала ренту с пекарни отца, даже если и не могла сама печь в ней хлеб.

Когда мы вернулись в покои принцессы, нам сообщили, что герцогиня Орлеанская просит немедленной аудиенции. Я предпочла бы избежать встречи с Бонной д’Арманьяк, однако Екатерина попросила меня задержаться.

– Ты знаешь ее, Метта, и ты всегда поддерживала меня в ее присутствии. Агнесса слишком расстроена, от нее помощи не будет. Ты ведь не оставишь меня?

Я села в дальнем углу салона, надеясь, что у Бонны есть дела поважнее, чем сведение старых счетов. Она прибыла, закутанная в траурные вуали и полностью сосредоточенная на Екатерине, к ногам которой немедленно бросилась, минуя формальное приветствие.

– Ваше высочество! – умоляюще воскликнула она, прижав руки к груди. – Только вы можете спасти моего господина. Прошу вас, помогите. – Красота юной герцогини была скрыта завесой вуалей, но сердце мое тревожно забилось при первых же звуках знакомого пронзительного голоса.

– Конечно, я помогу вам, если сумею, – ответила Екатерина. – Нет нужды умолять. Поднимитесь с колен, мадам. Садитесь. Скажите, что я могу для вас сделать?

Шелестя черными шелками, Бонна устроилась на обитом тканью табурете рядом с принцессой.

– Вам наверняка известно, что мой супруг в плену у англичан, – объявила герцогиня. – Он стал жертвой ужасных событий в день святого Криспина.

– Ах, разумеется! – оборвала ее Катрин. – Я глубоко скорблю обо всех погибших в битве при Азенкуре, но ведь герцог находится в добром здравии.

Бонна осенила себя крестным знамением и тонкими бледными пальцами смяла шелковый платок.

– Благодарение Господу, раны моего мужа не опасны, однако он далеко не крепкого сложения. Неизвестно, как плен отразится на его здоровье! – воскликнула Бонна. – Герцога заключили в Тауэр. Это страшная крепость, где многие умерли в заключении.

– Тауэр – это королевский дворец, где часто проживает сам король Англии, – осторожно заметила Екатерина. – Неужели вашего мужа содержат в условиях, не подобающих его высокому положению?

Щеки Бонны окрасились гневным румянцем.

– Именно так, ваше высочество! Переговоры о выкупе ведутся для всех высокородных пленников, но посланники из Блуа так и не добились аудиенции у Генриха Монмута. Им было заявлено, что герцога Орлеанского не выдадут до тех пор, пока Франция не согласится уступить Англии Гиень и Нормандию.

– Мне жаль это слышать, – встревоженно заметила Екатерина. – Ваш супруг, разумеется, очень важный пленник. Возможно, со временем король Генрих смягчится.

Бонна подняла вуаль и промокнула глаза платочком.

– В этом-то все и дело, ваше высочество, – всхлипнула она. – Времени у нас нет. К началу лета я ожидаю ребенка. Если вы мне не поможете, то наследник герцога Орлеанского никогда не увидит отца.

Бонна, как обычно, была неколебимо уверена в том, что непременно произведет на свет сына, и ожидала, что судьба подчинится ее воле даже в таком деле.

– Мои поздравления! – Екатерина просияла улыбкой. – Появление младенца наверняка смягчит тяготы разлуки. Господь милостив, он очень быстро благословил ваш брак.

– Да, но вы понимаете, что мне срочно нужна ваша помощь! – раздраженно воскликнула Бонна. – Ваша личная просьба заставит Монмута передумать. В конце концов, он выступил против мощи Франции, чтобы провозгласить вас своей невестой.

Лучше бы Бонна этого не говорила.

– Почему же он этого не сделал? – мрачно осведомилась Екатерина. – Трофеи принадлежат победителю, так ведь? – Она откинулась на спинку кресла и смиренно сложила руки на коленях. – Однако король Генрих вернулся в Англию, дабы собрать силы для нового вторжения. Отсюда следует, что французские земли более значимы для него, чем моя особа.

В мгновение ока дружелюбный настрой собеседниц сменился воинственным.

Бонна застыла в напряженном молчании.

– Тем не менее всему миру известно, что он жаждет видеть вас своей невестой, – проговорила герцогиня с натужной улыбкой. – Если вы обратитесь к Генриху Английскому с просьбой об освобождении моего супруга, он ее непременно удовлетворит.