Марша Кэнхем - Меч и роза Страница 39

Экипаж сэра Альфреда ровно в полдень скрылся за поворотом аллеи, оставив за собой шлейф пыли. Из тридцати служанок и слуг в доме осталось не более десяти. Одним из таких смельчаков оказался Уолтер Браун, тощий винодел с носом и глазами почти такого же оттенка, как и красные вина, которые он любовно изготавливал и дегустировал круглые сутки. Он заявил, что будет охранять зарытые в землю бочки и запертый погреб – если понадобится, до последней капли крови. Его поддержал старший конюх Джон Симмондс, убежденный, что даже самый старый мерин умнее любого из людей. Конюх и винодел вскочили, увидев вошедшую в кухню Кэтрин, но она быстрым жестом разрешила им сесть и вышла, прихватив бутылку бургундского.

В комнатах нижнего этажа было безлюдно, в тишине лишь раздавались шаги Кэтрин. Почти все ценные картины и украшения сэр Альфред распорядился снять со стен и спрятать. Окна заперли, шторы задернули, словно рассчитывая, что это помешает мятежникам вторгнуться в дом.

В коридорах и комнатах верхнего этажа тоже царила тишина, гости уехали вместе с сэром Альфредом. Вспомнив об одном из гостей, Кэтрин поставила бутылку на столик в коридоре и решила нанести краткий визит леди Кэролайн. На стук откликнулась одна из двух горничных, которые разбирали вещи леди Эшбрук и укладывали их в несколько огромных кожаных саквояжей.

Заметив, как изумлена ее дочь, стоящая на пороге, леди Кэролайн взмахом руки выслала горничных из комнаты, а затем предложила Кэтрин сесть на обитый парчой диван, хотя сама осталась стоять у окна.

– Отец сообщил мне, что ты отказалась покинуть дом, – начала леди Кэролайн, нервно теребя кружевной платок. – Тебе следовало бы передумать.

Кэтрин обвела взглядом груды шелка и атласа.

– Видимо, ты передумала.

На ее холодный сарказм мать ответила слабой улыбкой.

– Я не говорила Альфреду, что останусь в Роузвуд-Холле. Я только объяснила, что никуда не поеду с ним.

– Ясно. А капитан Ловат-Спенс?

– Джон уехал в Спенс-Хаус за экипажем. Альфреду понадобились все наши кареты, чтобы вывезти сокровища.

– Значит, ты уезжаешь вместе с капитаном?

– Да, я покидаю Роузвуд-Холл. И твоего отца, Кэтрин. Давно пора.

Кэтрин удивленно уставилась на мать. Тайный роман – одно дело, а разрыв с мужем и бегство с молодым мужчиной – совсем другое. Очевидно, Кэролайн Пенрит Эшбрук совсем потеряла голову, если решилась погубить свою репутацию.

– Надеюсь, ты все как следует обдумала, – с расстановкой произнесла Кэтрин, и ее мать приподняла тонкую бровь.

– Разумеется! Для этого мне понадобилось двадцать пять лет. Жаль, что лишь недавно до меня дошло: на бесплодные поиски у меня уже не осталось времени.

Кэтрин вздрогнула, и леди Кэролайн повернулась к ней. Она сохранила следы былой красоты, ее кожа была упругой, без единой морщинки, фигура гибкой и тонкой, как у юной девушки. Только по глазам можно было определить, как долго она терпела равнодушие мужа и принужденно смеялась, тосковала и страдала от одиночества. Эта глубокая печаль потрясла Кэтрин.

«Через двадцать лет внешне я буду похожа на нее, – думала Кэтрин. – Но в отличие от нее мне не придется терпеть брак по расчету. Я не стану искать утешения на стороне, никогда не оттолкну своих детей, не поручу их заботам равнодушных нянек и слуг. Я сама научу их любить и быть счастливыми, им не придется гадать, нужны ли они родителям, были ли они желанными или появились на свет благодаря досадному стечению обстоятельств...»

Кэтрин вдруг заметила, как нежные фиалково-серые глаза матери затуманились, на губах появилась печальная улыбка.

– С годами мы так и не сблизились – верно, Кэтрин? – тихо спросила леди Кэролайн, и этот вопрос заставил ее дочь покраснеть. Прошло немало времени, прежде чем леди Кэролайн нашла в себе силы продолжить: – Да, отрицать это невозможно. Можешь мне не верить, Кэтрин, но я мечтала, что все будет по-другому. Ты же моя дочь, моя плоть и кровь, мне хотелось любить тебя. Да, любить всем сердцем.

«Так почему же ты меня не любила? – подмывало спросить Кэтрин. – Мне тоже было одиноко. Ты даже не представляешь, как мне было тоскливо, горько и страшно. Я страдала, зная, что не нужна тебе, но не понимала, почему ты меня так возненавидела! Ты жалеешь, что мы так и не сблизились? А я жалею о том, что не могу просто взять тебя за руку!»

– Я не прошу у тебя прощения, Кэтрин... для этого уже слишком поздно. Но может быть, ты постараешься меня понять?

– Здесь нечего понимать. Ты никогда не была счастлива в этом доме.

– Да, но в этом виновата я сама. Я совершила несколько серьезных ошибок и думала, что добьюсь прощения, если заплачу раскаянием. Но я просчиталась. Ложь разрослась, стала запутанной и мучительной, а терпеть презрение оказалось труднее, чем раскаиваться.

Кэтрин нехотя заглянула в глаза матери. Она исповедовалась в грехах двадцатипятилетней давности, добиваясь прощения, умоляя о сочувствии, но Кэтрин не желала слушать ее. Она стояла на пороге новой жизни, в которой нет места прошлому.

Леди Кэролайн неверно истолковала молчание Кэтрин.

– Прошу, не пойми меня превратно: дело не в том, что Альфред был жесток или груб со мной. Вначале я была признательна ему – за то, что он взял меня в жены, дал моему сыну честное имя, позволил мне занять респектабельное положение в обществе. Пожалуй, именно из благодарности я так долго терпела его рядом. – Она снова устремила взгляд в окно, на ее бледных щеках вспыхнули два алых пятна. – А он, казалось, остался доволен тем, что родился мальчик и что род Эшбруков не угаснет, несмотря на его... неполноценность. Видишь ли, своими мужскими способностями он успел похвастаться в половине лондонских борделей, но из-за болезни, перенесенной в детстве, Альфред не мог быть отцом. А он не желал быть последним в роду и, чтобы избежать этого, согласился даже признать чужого ребенка своим.

Кровь отхлынула от лица Кэтрин. Значит, сэр Альфред вообще не мог зачать ребенка!

– Отец Демиена даже не узнал о моем... положении. К тому времени как я набралась смелости и готовилась все рассказать ему, он покинул Лондон и страну, а когда пришло письмо, в котором он извинялся и объяснял, что был вынужден срочно уехать... было слишком поздно. Моя мать уже устроила мой брак с сэром Альфредом. Я поселилась в Роузвуд-Холле и превратилась в леди Кэролайн Эшбрук. Но воспоминания об одиночестве и позоре были еще слишком свежи... я не отважилась сообщить отцу Демиена, что жду от него ребенка, на его письма отвечала твоя бабушка Пенрит. Она сообщила, что я вышла замуж, живу в поместье и не желаю знаться с негодяями.

Леди Кэролайн вскинула голову и засмотрелась на облако, плывущее над полем.