Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение Страница 39

Джон, которого обстоятельства заставляли открывать мастерскую раньше, чем он намеревался, не сумел застраховать те заказы, которые ему хотелось бы использовать на первых порах. У него было огромное количество конкурентов— рабочих, открывших свое дело давно. И мастера с именем часто не хотели рисковать и давать заказы новичкам. Единственное, на что Джон очень надеялся — это на слухи, которые уже распространились о нем в среде ювелиров. Мастер Бартон, по сути его первый настоящий хозяин, был человеком щедрым и добродушным. Он не чинил Джону препятствия, когда тот решил покинуть его мастерскую и начать работать самостоятельно. Более того, Бартон постоянно давал Джону заказы на изготовление мелкого столового серебра, тогда как многие заказчики бессовестно обманывали Джона. Были времена, когда Бэйтменам просто нечего было бы есть, если бы не ножи, ложки и вилки, изготовленные для Бартона. Были и другие времена, когда у Джона не было даже и этой работы.

В такие моменты он становился молчаливым и хмурым, грустил по вечерам. Джон даже худел от расстройства.

Эстер всегда хотелось, чтобы мастер Бартон давал мужу и другие, более сложные заказы, где он смог бы применить все свои навыки, хотя и понимала, что мастер всегда будет придерживать самые выгодные контракты для своих рабочих.

— Не волнуйся, все будет хорошо, все устроится, — подбадривала Джона Эстер, сидя рядом с ним в мастерской и полируя небольшой заварной чайник.

В течение первой недели их жизни на новом месте Эстер приучила себя каждый день проводить какое-то время в мастерской рядом с Джоном. Там она научилась полировать ювелирные изделия, выкраивая для этого часы, когда Джосс спал после обеда. Джон показывал ей, как с помощью специального состава, жидкости и куска мягкой замши полировать изделия до зеркального блеска. Эстер очень нравилась эта работа. Ее руки придавали сияние и красоту обычным, казалось бы, вещам, превращая их в настоящие произведения искусства.

Эстер настолько привыкла к мастерской, что и не собиралась бросать свои занятия, даже когда Джосс перестал спать днем. Она смастерила некое подобие детской упряжки из мягких широких лент, и на время своей работы привязывала один длинный свободней конец этой «упряжки» к ножке стола, а другой конец обвязывала вокруг пояса Джосса. Таким образом, он был все время у нее на глазах, а чтобы не болтался под ногами Джона, Эстер давала ему играть какими-нибудь безопасными инструментами.

День за днем Эстер все больше и больше нравилось работать с серебром. Ее изумляла и поражала удивительная послушность этого металла, который становился мягким и податливым уже при незначительном повышении температуры, и Эстер каждый раз с волнением и каким-то детским радостным восторгом наблюдала, как под молотком обычный белый лист приобретает красивую форму и изящные очертания.

В те периоды, когда у них совсем не было заказов, Джон учил Эстер основам, а потом и тонкостям ремесла, и каждый раз чрезвычайно удивлялся ее способностям и успехам.

Как известно, для того, чтобы быть хорошим ювелиром, недостаточно быть просто умным, энергичным, чувствовать искусство. Нужно обладать особым чутьем, даже «сочувствием» к драгоценным металлам, и Джон не мог не признать, что Эстер обладает таким чутьем. Постепенно он стал обучать ее разным навыкам и приемам ремесла, что приобретало большое значение и для Эстер, и для Джона. Она действительно становилась его первой помощницей в мастерской, и Джон не сомневался, что вскоре талант Эстер расцветет и раскроется в полную силу. И когда наступала минута отчаяния, и он думал о том, чтобы закрыть мастерскую и заняться чем угодно, но только не ювелирным ремеслом, жадный интерес Эстер ко всему, что происходило на его рабочем месте, удерживал Джона от такого безумного поступка.

Джону пришлось отчаянно сражаться за свое место на рынке ювелирных товаров целый год, пока он, наконец, не получил первый исключительно важный заказ, причем от совершенно неожиданного клиента.

В их мастерскую пришел мастер Фелайн, когда-то уволивший Джона по указке Харвуда, получив от него «черный список» с фамилией Бэйтмена.

Фелайн был невысокого роста человек с тонкими чертами лица, которое сохранило какое-то бесцветное, неприятное выражение. Эстер впустила его, и ей показалось, что она догадывается о цели визита этого человека.

— Ну вот, Бэйтмен, — сказал Фелайн с легким раздражением в голосе, будто ему очень не хотелось приходить к Джону, — я помню, ты хорошо работал у меня в мастерской когда-то, правда, совсем недолго… Ну да ладно. Кто старое помянет — тому глаз вон, так? Я, знаешь ли, сейчас просто тону в работе. Не возьмешь часть на себя?

— Возьму, конечно.

— Вот и хорошо. Четыре подсвечника, пару серебряных канделябров. Пойдем сейчас ко мне. Я дам тебе эскизы, и, если можно, сделай эту работу как можно быстрее. Цену обговорим по ходу работы.

Как только этот заказ был выполнен, за ним сразу последовал второй, за ним третий, и так далее. К огромной радости Джона работа требовалась тонкая, с использованием всех имеющихся у него навыков.

Эстер наконец-то смогла увидеть все этапы изготовления того или иного предмета и не только видеть, но и принимать участие в процессе, помогая Джону отливать мелкие детали: крышки, носики чайников, ручки или подставки.

Вскоре поток таких же заказов увеличился. Джон говорил по этому поводу:

— Я думаю, что там, где мое имя не упоминал Бартон, теперь упоминает Фелайн. Например, в одном из кафе, где традиционно собираются ювелиры. Он вполне мог обронить словечко-другое о хорошем рабочем-ювелире. Похоже, если я буду добросовестно и качественно выполнять ту работу, что мне дают, клиенты не станут обращать внимание на «проклятие» Харвуда.

А число клиентов все росло, появились заказы на золотые изделия. Джон раз и навсегда решил, что не станет принимать заказов на позолоту, памятуя о тех ужасных днях, которые ему пришлось провести в цехе золочения. Он также отказался от граверных работ, хотя и умел это делать…

Когда изделия были готовы, перед последней полировкой их относили к мастеру, для которого они изготовлялись, для того, чтобы он поставил на них свою «пробу». Затем их доставляли в контору Мер и Весов, где определяли вес и качество изделий, после чего на них ставили специальное клеймо с указанием даты изготовления и знаком, указывавшим на то, что произведены данные вещи в Лондоне. И только потом их возвращали обратно в мастерскую, где Эстер делала последнюю чистку и полировку. Затем изделия упаковывались в замшу или обычную ткань (в зависимости от их ценности) для отправки в лавки и магазины.