Лаура Кинсейл - Цветы из бури Страница 39

Кристиан с раздражением отметил, что сестры даже не потрудились как следует позаботиться о своем внешнем виде.

Кристиан стал подозревать, что Клем и Шарлотта только для того и сидят сейчас в гостиной, чтобы добиться в удобный момент… его состояния! Он с тревогой ждал той минуты, когда они заикнутся об этом, потому что не знал, как им отвечать. Все, что было в его жизни до камеры и Обезьяны, подернулось плотной дымкой. Он не мог припомнить, делал ли он что-либо по финансовому обеспечению своих сестер.

Кристиан отвернулся от них и стал глядеть на камин, в котором играли язычки бодрого огня. Ему хотелось, чтобы сестры поскорее оставили его наедине с девочкой Мэдди.

— Ты чем-то рассержен? — раздался в тишине голос Клеменсии. — Крис?

Кристиан понял, что к нему обращаются. Сцепив руки за спиной, он повернулся к сестре и устремил на нее тяжелый взгляд.

— Рассержен?.. — неуверенно повторила она.

Кристиан увидел девочку Мэдди, которая стояла в стороне от других. Подойдя к стене и вырвав из общего ряда пару стульев, он выставил их на середину комнаты, опустив на пол с таким стуком, что всем сразу стало ясно, чем он был рассержен. Мэдди поначалу смутилась, но он подтолкнул к ней стул поближе, и она, опустив глаза, присела. Затем Кристиан предложил стул ее отцу.

Вся семья смотрела на него так, как будто никакого улучшения в его состоянии, несмотря на заверения доктора, не произошло.

Клем начала что-то говорить, но осеклась, так как со стороны лестницы раздался дробный стук клюки — верный симптом приближения тетушки Весты. Этот звук был отлично известен Кристиану, он помнил его с самого детства.

С саркастической улыбкой он поставил поближе к камину любимый стул своей тетки: французской работы, тяжелого дерева, с маленькими пташками и цветочками на обивке, массивными золочеными подлокотниками и ножками в виде драконьих когтей. Драконий трон… С поклоном он повернулся к дверному проему, в котором появилась тетушка. Бледность ее лица резко контрастировала с черным соболем на платье. Это был ее траур по отцу, мужу, брату… А, может, и по Кристиану — кто знает? Траур она носила всегда и не снимала ни при каких обстоятельствах.

— Ты хорошо выглядишь, Жерво, — объявила леди де Марли, подходя к Кристиану.

Мэдди сразу узнала ее. Не требовалось особых представлений, чтобы понять: перед ней автор тех строгих и колких писем из герцогской почты в Блайтдейл Холл; леди, которая посылала великолепно сшитое платье вместо сусальных сантиментов; леди, которая решительным шагом вошла в дом на Белгрейв-Сквейр в то утро, когда Мэдди заступила на дежурство.

Одна из молодых дам помогла леди де Марли опуститься на кресло, приготовленное для нее Кристианом. Ее брови походили на сморщенные белые листочки, губы и щеки были тонко, но заметно подкрашены. Она подняла вверх палец правой руки и объявила:

— Мне стакан красного вина.

Герцог чуть склонил голову набок и после некоторого колебания дернул за шнур звонка около камина.

— Вы расстроите себе пищеварение, тетушка Веста, — предупредила одна из сестер Кристиана. Леди де Марли пропустила ее замечание мимо ушей. Вообще она, казалось, никого не замечала в комнате, кроме своего племянника. Она пристально смотрела туда, где замер Жерво.

— Молодой человек, встань так, чтобы я тебя видела, — распорядилась она и показала, концом своей роскошной клюки на место перед собой.

Кристиан прошел туда, куда было сказано. Леди де Марли медленно оглядела герцога с головы до ног. Вместе с ней смотрела на Жерво и Мэдди. Ее взору предстал красивый элегантный джентльмен. Красивее и элегантнее бывают только в мечтах.

— Такое впечатление, как будто ты только что из французского мюзик-холла, куда ходил «в охотничьем галстуке. А где печатка? — вдруг спросила леди де Марли.

— А! — спохватился кузен Эдвардс, опустив руку в карман. — Я принес ее, миледи. Мне казалось, что лучше оставить ее у меня до нашего приезда. Для безопасности.

— Теперь вы уже приехали, если не ошибаюсь.

— Конечно, конечно, — засуетился кузен Эдвардс, подходя к ней с самыми подобострастными поклонами, на которые был только способен.

Одним движением леди де Марли приняла коробочку из его рук и тут же передала ее Кристиану.

Мэдди не знала, видел ли кто-нибудь в эту секунду выражение лица герцога. Он взял коробочку и взглянул на нее.

В дверях появился слуга, которого вызвали минуту назад. Пока леди де Марли отдавала распоряжения по поводу вина, Жерво бросил быстрый взгляд на Мэдди.

Она, как будто пряча что-то в кулачке, сунула руку в карман своей юбки, стараясь сделать это так, чтобы не заметили присутствующие.

Жерво нащупал свой грудной карман и опустил туда коробочку, одновременно с благодарностью улыбнувшись.

— Ты хорошо выглядишь, Жерво, — повторила леди де Марли. — Не буду скрывать; я удивлена. Как это вам удалось, доктор Тиммс? Из вашего последнего доклада я поняла, что достигнут определенный успех. Так ли это?

— Совершенно верно, миледи, — восторженно произнес кузен Эдвардс. — Для данного случая мы применили новейший метод терапии. И добились прогресса, о котором и не мечтали!

— Новый метод, вы говорите? — она с подозрением взглянула на кузена Эдвардса. — В чем его суть?

— Общий процесс лечения разбивается на два главных направления: социальное и нравственное. Новый метод дал возможность сделать больше, чем при обычной терапии. Мы в Блайтдейл Холле установили, что регулируемое общение полов может оказать поразительный эффект на восстановление у больных ощущения самоконтроля и самоорганизации. Я вам уже говорил об этом, миледи, если помните. Но, конечно, к буйным больным должен применяться иной подход. Мы не можем сводить их с нормальными людьми до тех пор, пока не будем уверены, что они признают хотя бы зачатки нормального человеческого поведения. Как я сообщал вашей светлости, уважаемый господин герцог никак не мог осилить стандартного минимума. Он оставался мрачным, агрессивным, непредсказуемым, порой одержимым маниакальными идеями. Все это выявилось при его общении с медперсоналом. К счастью, не так давно к нам приехала моя кузина мисс Тиммс. Я знал ее как девушку, наделенную безупречными нравственными принципами, мягким и гибким женским характером. Она стала основной сиделкой господина герцога. Разумеется, в дневное время. Я предполагал, что под ее влиянием господин герцог, может быть, даже независимо от себя, как-то мобилизует остатки самоконтроля и самообладания. Полагаю, вы согласитесь с тем, что мои ожидания не были напрасными.

Он изо всех сил старался не демонстрировать своего триумфа и держаться строго научного тона, однако не мог скрыть радости и удовлетворения. Пока доктор Эдвардс говорил, леди де Марли ни разу даже не взглянула в его сторону, но едва он закончил, она устремила долгий изучающий взгляд на своего племянника.