Елена Арсеньева - Забытый император (Мария-Луиза – Наполеон) Страница 4

Дамы сделали реверанс венценосному брату и смирно приняли шлейф Марии-Луизы.

Вышеупомянутая супружеская жизнь протекала весьма интенсивно – и потому, что Наполеон не мог удержаться, чтоб не накинуться на свою молодую жену в любом укромном уголке, и потому, что Марии-Луизе очень понравилось исполнять задание отца... то есть она вкладывала в процесс всю душу и все тело. И если она еще не влюбилась в Наполеона, то была очень близка к тому. Она ласково называла его Нана, Попо или «мой противный кавалер» и говорила дамам из своего окружения:

– Невероятно, но грозный полководец, оказывается, может быть обходительным и любезным.

Мария-Луза любила изысканно поесть, а еще полюбила и утонченные постельные развлечения. Она дарила Наполеону восхитительные ночи... правда, быть может, несколько утомительные для человека, несущего бремя главы государства. По утрам великий император вставал с абсолютно пустой головой, едва держась на ватных ногах, с мутным, ничего не выражающим взглядом, и ему очень не хотелось заниматься государственными делами. Однако его любовный пыл не утихал, так же как и стремление во что бы то ни стало зачать наследника, чем он и занимался по нескольку раз в день, хотя и произносил плохо подготовленные речи, диктовал бессвязные письма и вообще вел себя странно.

«Пользуясь его страстным желанием иметь сына, Мария-Луиза очень скоро довела его до того, – пишет доктор Пассар, – что этот вполне здоровый мужчина сорока одного года почти все время находился в состоянии сексуального возбуждения. Застигнутый приапизмом в тот момент своей жизни, когда ему необходима была упорядоченность чувств и трезвость мысли, чтобы с подобающим величием завершить предначертанное ему судьбой, Наполеон стал марионеткой, и каждая проходившая мимо женщина вызывала у него безудержное половое влечение».

Количество любовниц Наполеона не уменьшалось, и, доводя почти до обморока от ревности Марию-Луизу, он спешил к княгине Альдобрандини и герцогине де Монтебелло, и... Да имя им легион!

Историк Александр Маан горестно вздыхал на эту тему: «Будь Мария-Луиза Цирцеей или злой феей, посланной, чтобы освободить Европу от поработившего ее тирана и отомстить за смерть Марии-Антуанетты, ничего лучшего она не могла бы придумать.

Играя на его слабых струнах и, в частности, используя его страсть к прекрасному полу, и до того его ослепляющую, что он не замечает, как оказывается во власти своей возлюбленной, Мария-Луиза выбрала самый верный способ превратить Наполеона в развалину. Из-за своей самоуверенности он часто попадает впросак. Так, невзирая на последствия, он не может устоять перед женщиной знатного и в особенности королевского рода. Ей ничего не стоит покорить его сердце и, пустив в ход все свое очарование и даже магию титула, целиком завладеть им, создав ему при этом массу сложностей. Ради нее он мог лишиться друзей и без нужды еще больше озлобить врагов.

Разнежившись в ее объятиях, он проснется однажды и воскликнет: «Весь мир против меня!»

Между тем столько взаимных супружеских усилий не могло пройти даром. И уже в августе 1810 года юная императрица, стыдливо покраснев, сообщила Наполеону, что Bоn Dieu услышал их молитвы – она ждет ребенка. Император немедленно занялся назначением лиц, которые должны были составить двор будущего Римского короля.

Теперь во дворце непрестанно царила радостная суматоха. В невообразимых количествах заготавливалось приданое для новорожденного. Можно было подумать. что чепчики и подгузники ему будут менять каждые полминуты!

И вот 19 марта 1811 года, к вечеру, у Марии-Луизы начались схватки. С этого времени и до тех пор, пока она не разродилась, во дворце творилось что-то невообразимое. Роды произошли на другой день ранним утром. Наполеон бросился в комнату жены и как вкопанный застыл на месте. Все столпились вокруг роженицы, а Римский король, предмет стольких волнений и забот, валялся на ковре! Впрочем, при виде императора мадам Монтескью быстро подняла новорожденного.

А после рождения ребенка случилось нечто неожиданное – Мария-Луиза страстно влюбилась в Наполеона. Вот что писала она отцу, изрядно изумленному таким поворотом дела:

«Я никогда не представляла себе, что буду так счастлива. После рождения сына моя любовь к мужу еще больше возросла, и я без слез не могу вспоминать о его нежности ко мне. И если прежде я не любила его, то теперь не могла не полюбить.

Я пришлю вам портрет малыша, и вы увидите, как он похож на своего отца. Мальчик прекрасно себя чувствует и проводит целый день в саду. Интерес императора к сыну просто поразителен. Он носит его на руках, играет с ним и однажды, вызвавшись кормить его, отдался этому с таким рвением, что малыш занемог...»

Парадоксально, но при всем при том ненависть, которую Мария-Луиза питала к корсиканцу, не исчезла бесследно, помимо воли заставляя совершать те или иные поступки. В ней уживались два начала, по словам историков:

«Под воздействием одного она была любящей матерью и женой; под воздействием другого – злой феей. Эта двойственность приводила к тому, что она одновременно делала Наполеона счастливым и подталкивала к гибели; видела в нем нежного, любящего мужа и прекрасного отца, и одновременно он был для нее олицетворением духа Революции – революции, казнившей ее двоюродную тетку Марию-Антуанетту, замучившей до смерти дофина; он был демоном, который жестоко унизил ее «дорогого родителя», пленил папу римского, разорил Священную Римскую империю; из-за него, безжалостного завоевателя, ее родину усеяли могилы и огласил плач вдов и сирот».

Нежная, чувственная «злая фея» отвлекала Наполеона от дел, изнуряла его, ослабляла волю.

Александр Маан, хорошо изучивший все, что касалось Марии-Луизы, писал:

«Авторы мемуаров о том времени все сходятся на том, что Наполеон много месяцев после свадьбы не занимался государственными делами. Прежде неутомимый труженик, долгие часы проводивший за письменным столом, он ложился в десять часов и вставал в два часа ночи, чтобы вновь вернуться к своим досье и картам. После женитьбы привычки Наполеона коренным образом изменились; по утрам он долго оставался в постели и утратил свою феноменальную работоспособность. Как-то, находясь уже на о. Святой Елены, Наполеон попытался объяснить, чем была вызвана эта перемена в его образе жизни после женитьбы и почему он забросил государственные дела. Он оправдывал себя тем, что, вступив в новый брак с молодой женщиной из аристократической семьи, был вправе ненадолго забыться в ее объятиях, околдованный ее чарами. Но при этом он забывал, что был не простым смертным, а тюремщиком, державшим в неволе всю Европу, по меньшей мере половина которой затаилась и выжидала удобного момента, чтобы разорвать цепи и вырваться на свободу. И малейшее расслабление могло стать для него роковым».