Сандра Паретти - Потерять и обрести Страница 4

– Поручительства? – Каролина не сразу поняла. – Что бы там ни произошло, герцог арестован незаконно!

Что он от нее утаивал? Вопрос так и вертелся у нее на языке, но она знала, что все равно не добьется ответа от этого странного человека. Лебланк стоял, опершись Рукой о письменный стол. Его фигура расплывалась в сумраке, выползавшем из Углов комнаты, и Каролине казалось, что он сделан из такого же неосязаемого материала и сейчас растворится и вернется в свою родную стихию. Нет, здесь ей не добиться успеха. С тем же результатом она могла бы задавать вопросы стенам этого замка. Она взяла из его рук конверт. Зачем она вообще теряет здесь время? Со двора донеслось позвякивание лошадиной упряжки.

– Благодарю вас. – Лебланк склонил голову. Его глаза совсем растворились в темноте.

Каролина блаженно вытянула ноги на мягком коврике, подогреваемом снизу двумя плоскими, наполненными горячей водой медными грелками. Потом открыла крышку круглой корзинки с провиантом, стоявшей возле нее. Ее пальцы скользнули по бесчисленным пакетикам и коробочкам. Она искала не цукаты и не шоколадное печенье. Она мечтала о куске ржаного хлеба, который Бату всегда тайком совал ей в серебряной коробке. Любая служанка получала его вдоволь, лишь ей приходилось с самого детства «добывать» себе кусок этого хлеба. Марианна, ключница Розамбу, почти заменившая ей мать, сама обожала ржаной хлеб, особенно только что испеченный, но всегда делала вид, что аристократам он вреден.

Каролина никогда этого не понимала. Но так было всегда. Революция тоже ничего не изменила. Именно простые люди упорно цеплялись за эти внешние различия между господином и слугой, как будто служить господину, который ел тот же хлеб, было чем-то постыдным. Иногда этот мир было трудно понять…

Карета так неожиданно остановилась, что Каролину толкнуло вперед. К счастью, она успела ухватиться двумя руками за петлю из толстого шнура, свисавшую рядом с занавеской.

Она распахнула дверцу. Туман был таким густым, что она с трудом могла различить двух головных лошадей четверки.

– В чем дело? Почему мы остановились?

Она вдруг увидела незнакомых людей. Двое держали под уздцы передних лошадей. Третий направлялся к ней.

В пелене тумана блеснула широкая золотая шнуровка капитанской формы. Подошедший мужчина поставил ногу на выдвинутую подножку. Каролина с возмущением взирала на все это, проклиная себя за то, о так легкомысленно приказала уложить свое оружие в чемодан.

– Кто вы? И как у вас хватает наглости останавливать мою карету?

Перед ней возникло смуглое лицо.

– Мануэль Эрера, капитан «Мирмидона». – Он говорил на грубом, гортанном о французском. – Эта остановка в ваших же интересах, графиня.

Он знал ее! И тем не менее осмелился остановить.

– Я тороплюсь. Прикажите своим людям…

– Я знаю причину вашей спешки, – перебил он ее со своей странной интонацией. – Но к чему вам совершать долгий путь в Англию, если вы от Мануэля Эреры из Перу можете узнать, почему жених не явился на свадьбу.

Он чуть склонил голову набок. Его гладкие густые волосы, влажные от тумана, напоминали черный шлем.

– Поскольку я опасаюсь, что вы можете не поверить мне на слово, будет лучше, если вы убедитесь в этом собственными глазами.

– Что за странные намеки? Говорите же наконец!

Теперь Каролина отчетливо различала черты перуанца – лицо оливкового цвета, высокие скулы, широко расставленные, раскосые глаза, отблеск двух зрачков, пристально уставившихся на нее и напоминавших тигриные. В уголках его тонких губ залегли напряженные складки. Улыбка, которая могла быть в равной степени как дружеской, так и зловещей, кривила его рот.

– Я бы хотел показать вам корабль. Один из многих, принадлежащих герцогу. Но в первую очередь груз, находящийся на его борту. Мы как раз подъедем к судну в момент разгрузки товара. И тогда вы многое поймете, графиня.

Мануэль Эрера на миг отвернулся и сделал знак своим людям. Лошади тронулись с места, капитан на ходу вскочил в карету.

И почему она все это допустила? Каролина никак не могла прийти в себя, удивляясь, как этому человеку удалось застать ее врасплох. Корабль герцога? Она и не знала, что он владел кораблями. И что за намеки на какой-то груз? Куда они вообще ехали? Окна кареты ослепли от тумана, и даже грохот вылетавших из-под колес камней не мог избавить ее от ужасного ощущения, что земля уходит из-под ног. Она совсем перестала ориентироваться. Коварно и бесшумно, как по злому волшебству, изменился мир. Стало быть, в жизни герцога было нечто, о чем она не имела ни малейшего представления? Что-то, о чем он умалчивал, щадя ее и не желая волновать?

Из тумана проступили сначала размытые огни, потом очертания кораблей, послышались чьи-то голоса. Карета остановилась. Эрера выпрыгнул и протянул ей руку.

Каролине было противно опираться на руку этого человека, но чересчур унижать его гордость она тоже не решалась. Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она быстро вышла.

Свет немногочисленных фонарей с трудом просачивался сквозь густой туман. Широкий овал набережной Сен-Мало походил на остров, дрейфующий в неизвестном направлении. Она молча шагала рядом с перуанцем. Плеск волн сопровождал их путь, вдоль набережной тянулись раскинутые рыбачьи сети, казалось, что она опутана блестящей влажной паутиной. Их ждал баркас с укрепленным на палубе горящим факелом. Каролина решительно шагнула через борт и молча села на лавку. Навстречу шел другой баркас, глубоко осевший в воду. Плечо к плечу там в три ряда сидели скрюченные темные фигуры. К ударам весел примешивался звон цепей. Сквозь просвет в тумане на них упал свет: черные курчавые головы, черные голые тела. Рабы? Она повернула голову и поискала глазами взгляд своего провожатого. Однако Эрера не обращал на нее внимания, отдавая матросам какие-то указания своим резким, гортанным голосом. На палубе «Мирмидона» их ожидала та же картина: очередная партия темнокожих нагих людей стояла, готовая к выгрузке. Освещенная фонарями на корме возвышалась капитанская каюта. Войдя туда, Каролина даже зажмурилась от слепящего света. Повсюду горели лампы, граненые стеклянные абажуры которых многократно усиливали яркий свет.

Несмотря на это освещение и расточительную роскошь обстановки, в каюте было что-то мрачное. Китайский шелковый ковер, шторы и портьеры были разукрашены черными варварскими узорами: огромными цветами с широко раскрытыми звероподобными зевами и извергающими огонь драконами.

Эрера молча пододвинул ей стул; это был тот же жест, что и у кареты, – повелительный и в то же время подобострастный.