Джудит Френч - Золотой отсвет счастья Страница 4

— Три! — раздался низкий женский голос.

И тут он понял, что эта мерзавка собственноручно сечет его.

— Четыре!

Волна такой ярости накатила на него, что в глазах замелькали красные пятна. Она заплатит за это, в исступлении клялся Кинкейд, она заплатит за каждый удар, пусть даже это станет последним делом его жизни.

— Восемь! — произнесла Бесс.

Кожаная плеть была уже красной от крови. Уродливым рисунком багровые ленты разорванной человеческой кожи пламенели на теле пленника. В горле у Бесс уже стоял комок, но, подавив его, она отвела руку назад. Вновь взметнулась плеть.

В кого же она превратилась? Кто эта женщина, так безжалостно избивающая человека? Где та нежная девчушка, которая ревела над котенком, случайно попавшим под лошадиные копыта, которая трепетно выхаживала молодого ястреба со сломанным крылом?

Но для наглого конокрада и беглого батрака и ее бабушка, не моргнув глазом, сказала бы то же: двадцать ударов плетьми. И Бесс была очень горда тем, что добавила еще пять ударов. Ее взбесило, что этот преступник так и не склонил головы, так и не признал ее власть.

— Пятнадцать.

Плечо ныло. Мышцы сводило судорогой. Бесс уже проклинала свой гонор. Двадцатью пятью плетьми можно засечь человека насмерть. А лишить его жизни… особенно таким зверским способом… Да, этого Бесс не хотелось совсем.

«Всегда доводи начатое до конца, — часто повторяла ей бабушка, — но никогда не хватай куска большего, чем можешь проглотить».

— Двадцать один.

«Прости. Прости меня», — про себя молила Бесс.

На лицах людей появилась настороженность. Настороженность и испуг. Бесс прекрасно сознавала, что теперь будут про нее говорить: «Пошла по стопам старой хозяйки. Известно, ведьмино племя».

Возможно, так оно и было.

После двадцать четвертого удара Кинкейд обмяк. Потерял сознание. Вполсилы Бесс опустила плеть в последний раз. Отбросив плетку в сторону, она приказала:

— Унесите его в сарай. Поставьте двух охранников. Упустите его — поплатитесь.

— Не сбежит, хозяйка. Уж будьте уверены.

Никогда прежде в поместье «Дар судьбы» не было необходимости в «тюремной камере». Поэтому специально для Кинкейда был очищен угол в конюшне. Бесс распорядилась застлать пол свежей соломой, принести тюфяк для пленника.

— Дайте ему воды, когда придет в себя, — велела она. — Я пришлю кого-нибудь заняться его ранами.

Когда Кинкейда перетаскивали в сарай, с губ его сорвался глухой стон. Бесс покрылась холодным потом, но виду не подала. Еле сдерживаясь, она добралась до своей комнаты, и там, бросившись на кровать, залилась слезами. Последний раз плакала она, переживая кончину бабушки. И вот… рыдала теперь.

Немного успокоившись, Бесс встала, умылась, привела в порядок платье. Надо же так распуститься лишь из-за того, что пришлось выполнять неприятные обязанности. Она ведь сделала не больше, чем сделал бы ее отец. Оставь хоть одного конокрада безнаказанным, так весь табун потихоньку исчезнет!

Быть хозяйкой большого поместья оказалось не так уж просто. Сначала Бесс здорово надули, когда она продавала урожай табака. Судовладельцы заломили за перевозку несусветные деньги, а Бесс по неопытности согласилась их заплатить. Все соседи насмехались над ней, когда она освободила всех рабов на своей плантации. А уж какой шум да крик поднялся, когда один из ее людей был убит при попытке ограбления отдаленной фермы.

Хотя, если говорить честно, у отца было еще меньше хозяйских навыков, чем у самой Бесс. Когда бабушка Лейси наняла для внучки лучших на Атлантическом побережье учителей, Дэвид нисколько не возражал. Говорили, правда, что математика, философия, история — науки, подходящие больше для мужчины, нежели для юной девицы. А после смерти бабки Дэвид Беннет стал предоставлять дочери все больше и больше свободы, во многом перекладывая на нее заботы о «Даре судьбы».

Теперь же, оставшись одна, Бесс должна была решать кучу вопросов: какие участки леса вырубать под новые посевы, какие зерновые сажать, каких лошадей оставлять, каких продавать. Товары доставлялись морем из Англии всего два раза в год, и Бесс должна была учитывать нужды каждого работника на плантации. Если она заказывала недостаточно одежды, обуви, утвари, инструментов, ошибку можно было исправить только через несколько месяцев.

Бесс, искренне привязанная к отцу, все же не одобрила его решения отправиться через океан в Китай. В сущности, он рисковал состоянием всей семьи. «Дар судьбы» оправдывал свое название. Земли здесь были щедрые, благодатные, но угроза разорения оставалась всегда. Непогода, растущие поборы за перевозку грузов, распри с судовладельцами — беды эти были знакомы всем плантаторам. Однако отец считал, что их поместье должно стать самым лучшим на Заливе. Дважды он перестраивал усадьбу, а служебные здания — сараи, конюшни, мастерские — были предметом зависти большинства соседей. На роскошные излишества Дэвид Беннет не жалел средств.

Что же скажет он, узнав, что дочь в его отсутствие продала большую часть мебели, которую по индивидуальному заказу делали во Франции? Сначала Бесс и помыслить не могла, что можно снять со стен большой гостиной китайскую обивку ручной росписи. Но сэр Роберт Миллер, состоятельный житель Честертауна, предложил за нее неплохую цену. Не стала церемониться Бесс и с китайскими фарфоровыми сервизами, и с фамильным серебром.

Нет, отец не упрекнет ее за это, думала Бесс, спускаясь по парадной лестнице. В том, что касалось денег, он всегда оставался реалистом.

В пристроенной к дому зимней кухне Бесс застала глухого Дональда — главного повара. Он как раз подбирал специи для предстоящего обеда. С приходом тепла стряпней занимались в летней кухне, расположенной на некотором расстоянии от барского дома. Опасность пожара никогда нельзя было исключать.

Вежливо поприветствовав повара, Бесс взяла аптечный сундук. Раз уж она нанесла этому Кинкейду такие побои, ей и надлежит оказать ему медицинскую помощь. Страданий его это, конечно, не уменьшит, но хоть у нее на душе легче станет.

Вообще-то она не собиралась изувечить его. Напротив, узнав о «подвигах» этого авантюриста, Бесс загорелась одной потрясающей идеей. Подробно она свой план еще не обдумывала, но если все пойдет гладко, то этот Кинкейд может ей очень пригодиться.

Переписать батрака на другого хозяина было дорогим удовольствием. А уж Роджер Ли совсем потерял совесть, запросив за своего беглого кругленькую сумму. Он уверял, что Кинкейд очень ценный работник, что он разбирается в тонкостях выращивания табака, что он одинаково сноровист и на земле, и на море. Срок каторги обычно составлял семь лет. Кинкейд же был приговорен к сорока годам. Короче, этот разбойник обошелся Бесс в двадцать пять золотых, не считая серебряной фамильной чаши да племенного быка — чемпиона-производителя — в придачу.