Жюльетта Бенцони - Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин Страница 4

«Он что, издевается над нами?! Неужели мы не знаем, как он сдержит слово, если мы согласимся на его предложение?!»

Наполеон пожал плечами, сказав лишь:

— Они все еще боятся меня!

Переоделся, пожал руки всем друзьям, обнял Гортензию и мать, а потом попросил открыть комнату, где умерла Жозефина и долго пробыл там в одиночестве. Вышел он оттуда с красными глазами. Наконец, бросив последний взгляд на дом, который оставался ему дорог до последнего вздоха, сел в карету с теми, кто решил разделить его судьбу до самого конца, и направился по дороге к океану — в надежде найти за ним огромную страну, где у него останется по меньшей мере право быть свободным человеком.

Но на рейде Рошфора уже стояла английская эскадра, запретившая ему уплыть на двух фрегатах, так великодушно предоставленных временным правительством. Фуше поработал на славу… В конце пути только британский военный корабль «Беллерофон»… и остров Святой Елены.

Ее звали Сисси

СИССИ И ЗАМУЖЕСТВО

Покупая в 1834 году замок Поссенхофен вблизи красивого озера Штарнберг, в восьмидесяти километрах от Мюнхена, герцог Макс Баварский намеревался сделать его летней резиденцией своей семьи, пока еще немногочисленной — у него лишь один, рожденный в 1831 году, сын Людовик, — но он надеялся ее значительно увеличить.

Поссенхофен — это и тогда (и поныне) довольно массивное сооружение, с четырьмя башнями по углам и с большим количеством комнат. Расположение по соседству с озером, посреди поросших лесом холмов, и великолепный парк с восхитительными розариями делали его очаровательным местом. Мало—помалу он затмил дворец в Мюнхене и стал настоящим семейным домом для герцогского выводка — домом, который все обожали.

В порядке появления на свет этот выводок состоял из вышеупомянутого Людовика, Елены, по прозвищу Нене, родившейся в 1834 году, спустя несколько недель после приобретения замка, ставшего «дорогим Посси»; Елизаветы, которую все звали Сизи (или Сисси), словно посланной небом накануне новогодних праздников 1837 года; Карла—Теодора, или, по—другому, Гакеля, увидевшего свет в 1839 году; Марии, рожденной в 1841 году и не получившей никакого известного нам прозвища; Матильды, 1843 года рождения, которую называли Воробышком по причине хрупкого здоровья; Софии, увеличившей семейство только в 1847 году, и, наконец, последнего отпрыска, Карла Эммануэля, по прозвищу Мапперль, чье рождение имело место двумя годами позже.

Все члены счастливого и веселого семейства небрежно воспитаны папашей, хотя и страдавшим хронической непоседливостью, но полным нежности и изобретательности, имевшим артистический дар и необычайную человеческую теплоту души, а также матерью, находившейся в состоянии безмерного восхищения супругом и детьми, в отношении которых, честно говоря, она строила весьма честолюбивые планы. Урожденная принцесса Баварская, Людовика, выйдя замуж за своего двоюродного брата Макса, сделала самую скромную партию в семье — остальные три ее сестры вышли замуж более удачно: одна стала королевой Пруссии, другая — королевой Саксонии, а старшая, София, стала бы императрицей Австрии, не заставь она мужа отказаться от трона в пользу своего сына Франца Иосифа.[2] Титул герцогини Баварской для Людовики не означал никакого повышения статуса, но, если все взвесить, она, несомненно, единственная из сестер, познавшая счастье в жизни, и это компенсирует все остальное. Титул герцогини она приняла добровольно, что никоим образом не мешало ей мечтать о более достойной судьбе для своих девочек.

С верой в это Людовика и жила летом 1853 года — жила словно на раскаленных углях, поскольку вот уже несколько месяцев между ней и ее сестрой эрцгерцогиней Софией, мозгом всего семейства, происходили оживленная переписка и встречи, имевшие целью организовать брак императора Франца Иосифа и Елены, старшей дочери Макса и Людовики.

Этот план давно уже зрел в голове у Софии — она очень хотела объединить вокруг себя максимально возможное число знатных семейств. Решимость реализовать этот план особенно усилилась, когда ее сын, этот невинный мальчик, в свои двадцать четыре года заявил, что хочет взять в жены дочь князя — наместника Венгрии, очень красивую и умную девушку, внушившую ему довольно бурные чувства. София пресекла зло в корне всего несколькими словами:

— Венгрия — наша подданная провинция и должна таковой оставаться. Венгерка не может делить с тобой трон.

Франц Иосиф в то время еще слепо подчинялся матери и потому заглушил свои чувства во имя интересов государства и больше об этом проекте не заикался. Впрочем, он знал о видах Софии на его кузину Елену; у девушки превосходная репутация, и он не видит препятствий к тому, чтобы сделать ее своей женой, если она так красива и очаровательна, как все говорят… По крайней мере София.

— Она превосходна со всех точек зрения! — постоянно твердила эрцгерцогиня.

Она действительно превосходна — Людовика приложила для этого много сил. Ее научили всему, что должна знать императрица Австрийская: говорить на нескольких языках, танцевать, ездить верхом, принимать гостей, свободно чувствовать себя присутствии большого числа людей, даже грациозно скучать, часами неподвижно сидя в кресле, представлявшем трон.

В один прекрасный июньский день в замке начался великий переполох — герцогиня во время семейного завтрака прочла письмо сестры и воскликнула, светясь счастьем:

— Радуйтесь, дети мои! Ваша тетка София приглашает в Ишль в августе на встречу Нене, Сисси и меня. Император тоже туда приедет…

При этой новости Елена покраснела от удовольствия, поскольку всю жизнь мечтала выйти замуж за Франца Иосифа, а Елизавета проявила лишь недоверчивый энтузиазм:

— А Карл Людовик тоже там будет?

Эрцгерцог Карл Людовик, младший брат Франца Иосифа, ее верный рыцарь еще с той поры, когда подростки тремя годами ранее повстречались в том же Ишле. Они переписывались, юный принц даже направил даме сердца красивые подарки — перстень и браслет — с одобрения матери, которая загодя планировала устроить второй союз с дочерьми сестры.

— Конечно, он там будет! — воскликнула Людовика, обнимая свое пятнадцатилетнее чадо. — Ты будешь рада увидеться с ним?

— Думаю, да… он очень мил и нравится мне.

После этих громких слов все принялись готовиться к отъезду, причем каждая почему: герцогиня и Елена бросились к платяным шкафам при поддержке воспитательницы принцесс баронессы Вульфен, а Сисси убежала в сад — покормить своих любимых животных и рассказать им о последних событиях, происшедших в доме. Пятнадцатого августа три принцессы с полуторачасовым опозданием приехали в отель Ишля,[3] где узнали, что эрцгерцогиня ждет их к чаю на императорской вилле. Да ведь это катастрофа — в их распоряжении чуть более получаса, а багаж еще не прибыл. Зато император уже там…