Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2 Страница 4

Вдруг один из этих надувных предметов чуть приподнялся, затем распластался по земле, и я увидела Дженни Фрэзер Муррей. Она вылезала из-под огромной перины, которую тащила к дому.

Ни минуты не медля, она вскочила в седло ближайшей лошади и с силой ударила ее по бокам.

— Тпру! — скомандовала она. Лошадь тут же успокоилась. Чтобы успокоить других лошадей, уже не потребовалось особых усилий. Вскоре на помощь к нам подоспела еще одна женщина и мальчик лет девяти-десяти, который и повел опытной рукой остальных лошадей.

Я узнала в нем Рэбби, Макнаба-младшего, а женщина, несомненно, была его мать — Мэри. Суматоха и ржание лошадей, узлы и перины не давали возможности поговорить, но я улучила момент, чтобы как следует поздороваться с Дженни. От нее пахло медом и корицей, чистой испариной от напряжения и неповторимым ароматом материнского молока. Мы крепко обнялись, воскрешая в памяти то тревожное прощание на опушке темного леса, когда я отправлялась на поиски Джейми, а она возвращалась к новорожденной дочери.

— Как маленькая Мэгги? — спросила я наконец, оторвавшись от нее.

Дженни изобразила счастливую гримасу, не в силах скрыть своей гордости.

— Только что начала ходить, а уже терроризирует весь дом. — Она оглянулась на пустынную дорогу. — Вы встретили Айена?

— Да. Джейми, Муртаг и Фергюс отправились с ним искать овец.

— Пусть лучше мочит их, чем нас, — сказала Дженни, указывая на небо. — Дождь начнется с минуты на минуту. Пусть Рэбби отведет лошадей в конюшню, а ты помоги мне, пожалуйста, с матрацами, иначе сегодня будем спать на мокрых.

Мы развили бурную деятельность, и когда пошел дождь, уже сидели в гостиной, распаковывая пакеты, которые мы привезли из Франции, одновременно любуясь маленькой Мэгги, ее голубыми глазками и пушистыми волосиками. Ее старший брат, Джейми, был уже четырехлетним крепышом. Искренне восхищаясь малышами и наблюдая, как Дженни время от времени ласково касается рукой их круглых головок, я невольно испытывала приступы острой боли.

— Ты что-то сказала о Фергюсе, кто это? — спросила Дженни.

— Фергюс? — Я запнулась, не зная, как отрекомендовать его. Для карманного вора вряд ли найдется работа на ферме. — Джейми взял его под свою опеку.

— Да? — Дженни призадумалась, а потом объявила свое решение: — Ну тогда, думаю, он может спать на конюшне. — Она взглянула на окно, которое заливали потоки дождя, и продолжала: — Надеюсь, они не долго будут искать овец. Я приготовила вкусный обед, и мне не хочется, чтобы он перестаивал.

Вскоре действительно стемнело, и Мэри Макнаб накрыла на стол. Это была маленькая, хрупкая женщина с темно-каштановыми волосами и настороженным взглядом. Тревожное выражение на ее лице тут же сменилось улыбкой, когда Рэбби вернулся из конюшни и направился на кухню, сердито вопрошая, когда же наконец будет обед.

— Когда вернутся мужчины, милый. Ты же знаешь. А сейчас пойди и умойся.

Когда же мужчины вернулись, стало ясно, что они больше нуждаются в мытье, чем Рэбби. Продрогшие, насквозь промокшие, в грязи по колено, они медленно вошли в гостиную. Айен стащил с себя плед и повесил его сушиться у камина. От жаркого огня от пледа тут же повалил пар. Фергюс, ошеломленный первым знакомством с фермерской жизнью, просто сел там, где стоял, и бессмысленно уставился в пол.

Дженни взглянула на брата, которого не видела почти год. Оглядев его с головы, мокрой от дождя, и до ног, заляпанных грязью, она указала рукой на дверь.

— Выйди и сними обувь, — твердым голосом прика зала она. — И если тебе придется побывать в поле, не забудь помочиться на дверной косяк при возращении. Таким образом ты отвадишь от дома привидения, — пояснила она мне тихо, бросив быстрый взгляд на дверь, за которой только что скрылась Мэри Макнаб.

Джейми, который уже успел повалиться в кресло, открыл один глаз и бросил на сестру хмурый взгляд:

— Я высадился на берегу Шотландии чуть живой, четырехдневные скитания в пути основательно подорвали мои силы, я уже готов переступить порог дома, чтобы промочить горло, но тут мне велят отправиться на поиски каких-то овец и обшарить все окрестности, утопая по колено в грязи… И вот, когда я уже наконец здесь, ты заставляешь меня снова отправиться на холод — писать на дверной косяк. Ха! — И он опять закрыл глаза, сложил руки на груди и уселся поудобнее в кресло, всем своим видом демонстрируя протест против такого обращения.

— Джейми, дорогой, — сладким голосом пропела сестра. — Ты хочешь есть, или мне отдать твой обед собакам?

Какое-то время Джейми сидел неподвижно, прикрыв глаза. Затем, присвистнув, покорно поднялся на ноги. Он шутливо толкнул плечом Айена, и они отправились за дверь следом за Муртагом, который был уже на улице. Проходя мимо сонного Фергюса, Джейми схватил его за руку, поднял на ноги и потащил за собой.

— Добро пожаловать домой, — угрюмо сказал Джейми и, бросив тоскливый взгляд на очаг и виски, снова нырнул в ночную темень.

Глава 31

ВЕСТИ ИЗ ПАРИЖА

После отнюдь не триумфального возращения в Лаллиброх вскоре все благополучно устроилось. Джейми с головой окунулся в хозяйственные дела, будто никуда и не уезжал. Я тоже легко адаптировалась к фермерскому быту. Была ранняя осень, с частыми дождями, чередующимися с теплыми, солнечными днями, от которых становилось светло на душе.

Жизнь на ферме била ключом, полным ходом шла уборка урожая и подготовка к предстоящей зиме. Лаллиброх — довольно глухое место даже по меркам горных районов Шотландии. Оно фактически было оторвано от внешнего мира, но почту нам все же доставляли. Внешний мир казался чем-то нереальным, словно бы я никогда не танцевала в зеркальных залах Версаля. Но письма напоминали мне о Франции. Перед моим мысленным взором вставали улица Тремолин с тополиными деревьями, я слышала звон церковного колокола в «Обители ангелов».

У Луизы родился ребенок — мальчик. Ее письма, изобилующие восклицательными знаками, были полны описаниями ее божественного Генри или его отца, мнимого или настоящего, не имеет значения.

В письме Карла Стюарта, пришедшем на месяц позже, ничего не говорилось о ребенке, но, по словам Джейми, оно было более невразумительным, чем обычно, полным неясных планов и смутных надежд.

Граф Map писал серьезно и рассудительно, но его недовольство Карлом было очевидным. Красивый Принц ведет себя оскорбительно. Груб. и придирчив по отношению к самым верным своим сторонникам, не ценит своих истинных приверженцев, оскорбляет их, болтает всякий вздор и — как можно было понять, читая между строк, — основательно пьет.

Матушка Хильдегард писала время от времени лаконичные, но вместе с тем насыщенные информацией письма, видимо с трудом улучая для этого момент среди своих многочисленных повседневных дел и обязанностей. Каждое письмо неизменно кончалось одними и теми же словами: «Бутон тоже шлет свои наилучшие пожелания».