Джулия Куин - Виконт, который любил меня Страница 4

– Пффф! – презрительно фыркнула она. – Бьюсь об заклад, она права. Скорее всего в этом году он не женится.

– Ты всегда на стороне леди Уистлдаун, – с улыбкой пробормотала Мэри.

– Потому что она, как правило, пишет правду. Вы должны признать, что для репортера светской хроники женщина она на редкость здравомыслящая. И до сих пор верно оценивала всех тех, с кем я встречалась в Лондоне.

– По-моему, ты должна иметь собственное мнение, – беспечно заметила Мэри. – Тебе не к лицу судить об окружающих по светской хронике.

Кейт знала, что мачеха права, но признаваться в этом не хотелось. Поэтому она снова фыркнула и принялась за газетную статью.

«Светские новости от леди Уистлдаун», несомненно, была самой интересной из всех лондонских газетных сплетен. Кейт не знала, когда леди начала писать, но слышала, что первая колонка появилась в прошлом году. Одно было ясно: кем бы ни была леди Уистлдаун, а никто не знал, кем она была, таинственная женщина-репортер явно принадлежала к высшему обществу и обладала неплохими связями. По крайней мере иначе и быть не могло. Ни один сторонний наблюдатель не мог знать тех сплетен, изложение которых появлялось в ее колонке каждый понедельник, среду и пятницу.

Леди Уистлдаун была неизменно осведомлена о последних слухах и скандалах и в отличие от других не стеснялась называть имена своих героев. Например, на прошлой неделе, решив, что Кейт не идет желтое, она не постеснялась написать:

«Желтый цвет придает темноволосой мисс Кэтрин Шеффилд вид опаленного нарцисса».

Кейт не отреагировала на оскорбление: слишком часто она слышала, что человек может считаться допущенным в общество только после оскорбления, нанесенного леди Уистлдаун. Даже Эдвина, по всем меркам имевшая небывалый успех в свете, завидовала вниманию, которое уделила сестре таинственная женщина-репортер.

И хотя Кейт не особенно жаждала быть в Лондоне во время сезона, все же рассудила, что если уж участвовать в светском водовороте, лучше при этом не выглядеть полной неудачницей. Если оскорбление, нанесенное в светской колонке, – единственное ее достижение, значит, быть по сему. Кейт будет наслаждаться своими скромными триумфами.

Теперь, когда Пенелопа Федерингтон хвасталась, что из-за атласного платья цвета мандарина ее сравнили с перезрелым цитрусом, Кейт могла театрально взмахнуть рукой и с драматичным вздохом ответить:

– Ну а я опаленный нарцисс…

– Когда-нибудь, – внезапно объявила Мэри, поправляя очки указательным пальцем, – кто-то непременно обнаружит истинное имя этой женщины, и тогда ей грозят неприятности.

Эдвина с интересом уставилась на мать:

– Ты действительно думаешь, что кто-то ее выследит? Вот уже год, как она умудряется хранить свой секрет.

– Такая известная персона не может вечно скрываться под псевдонимом, – покачала головой Мэри, тыча иголкой в вышивку и продевая сквозь ткань длинную желтую нить. – Помяните мои слова: все рано или поздно выйдет на свет божий, и тогда разразится скандал, которого в Лондоне еще не видывали.

– Ну… если бы я знала, кто она, – объявила Кейт, переворачивая страницу, – скорее всего постаралась бы стать ее лучшей подругой. Она безумно забавна. И кто бы что ни говорил, она почти всегда права.

В этот момент в комнате появился Ньютон, несколько огрузневший корги[1] Кейт.

– Разве эта собака не должна жить во дворе? – рассердилась Мэри, но тут же вскрикнула, когда пес подполз к ее ногам и запыхтел, словно ожидая поцелуя.

– Ньютон, немедленно ко мне! – велела Кейт.

Пес с надеждой уставился на Мэри, но, не получив ответа, потрусил к Кейт, прыгнул на диван и положил передние лапы ей на колени.

– Он выпачкает тебя шерстью, – всполошилась Эдвина.

Кейт пожала плечами:

– Мне все равно.

Эдвина вздохнула, но тем не менее потрепала пса по голове.

– Что еще тут говорится? – спросила она, подавшись вперед. – Я так и не дошла до второй страницы.

На Кейт сарказм сестры не подействовал.

– Ничего особенного, – спокойно ответила она. – Кое-что о герцоге и герцогине Гастингс, прибывших в город в начале недели. Список блюд, подаваемых на балу у леди Данбери. По словам леди Уистлдаун, «все было на удивление вкусно». Да, и еще весьма нелестное описание платья миссис Федерингтон, в котором та появлялась в прошлый понедельник.

– Похоже, она обожает издеваться над Федерингтонами, – нахмурилась Эдвина.

– И неудивительно, – бросила Мэри, откладывая вышивку и вставая. – Эта женщина не сумеет выбрать цвет платья для своих девочек, даже если вокруг ее шеи обернется радуга!

– Матушка! – воскликнула Эдвина. Кейт зажала рот рукой, стараясь не смеяться. Мэри редко выражалась с такой определенностью, но уж если скажет… попадет не в бровь, а в глаз!

– Но это правда. Она продолжает одевать младшенькую в мандариновые тона. Всякий видит, что бедняжке пошел бы голубой или зеленый оттенка мяты!

– А меня вы одели в желтое, – напомнила Кейт.

– И очень об этом сожалею. Зря я послушала продавщицу. Мне следовало бы больше доверять собственному вкусу. Ничего, перекроим его для Эдвины.

Поскольку Эдвина была на целую голову ниже Кейт и к тому же белокожей блондинкой, перекроить желтое платье особых трудов не составляло.

– Только обязательно спори оборки с рукавов, – наставляла Кейт, – иначе все поймут, что это мое бывшее платье. Кроме того, они ужасно колются. Я едва не оторвала их там же, на балу у Ашборнов.

Мэри выразительно подняла глаза к небу:

– Я поражена и благодарна за то, что ты сочла возможным сдержаться.

– А вот я поражена, но не благодарна, – лукаво усмехнулась Эдвина. – Подумай только, как расписала бы этот случай леди Уистлдаун.

– Вот уж точно, – с улыбкой согласилась Кейт. – Ты, можно сказать, открыла мне глаза. «Опаленный нарцисс обрывает свои лепестки».

– Я иду наверх, – объявила Мэри, укоризненно качая головой и грозя озорницам пальцем. – Не забывайте, что вечером мы должны ехать на бал. Наверное, и вам стоит отдохнуть. Думаю, ночь будет долгой.

Кейт и Эдвина, дружно кивнув, пообещали послушаться мать. Мэри собрала вышивание и удалилась. Едва за ней закрылась дверь, Эдвина обернулась к Кейт:

– Ты уже решила, что наденешь сегодня?

– Пожалуй, зеленый газ. Мне следовало бы выбрать белое. Но, боюсь, этот цвет мне не идет.

– В таком случае, – заявила преданная Эдвина, – я тоже надену не белое, а голубое муслиновое.

Кейт одобрительно кивнула и опустила глаза на газету, которую все еще держала в руках, пытаясь одновременно удержать на сиденье толстяка Ньютона. Тот успел развалиться на спине и ерзал, дожидаясь, пока ему почешут брюшко.