Рене Бернард - Соблазн в сапфирах Страница 4

— Черт побери! — Дед наклонился ближе. — Хватит! Мне хорошо известно, что, если бы я даже не оставил тебе ни пенни, ты все равно не остался бы без гроша, так как нажил кое-какое состояние в результате своей сомнительной авантюры, но наследство — это нечто большее, чем деньги, мой мальчик.

— Я понимаю.

— Поэтому… — Он обошел внука, как будто оценивал новую лошадь для скачек. — Я понимаю, что; ты любитель азартных игр.

Эш медленно кивнул.

— И рисковал раз или два.

— Тогда выслушай мое предложение.

Дед указал жестом на два пустующих кресла подле маленького столика, и мужчины уселись.

— У меня есть некое убеждение, что если бы ты захотел, то мог бы обуздать себя.

— Обуздать себя?

Гордон Блэкуэлл недовольно повторил:

— Ты должен стать живым примером джентльменской сдержанности, Эш. Даже в лихорадке юности ты сохранял холодную и трезвую голову… однако с тех пор как вернулся из Индии, ты словно с цепи сорвался и творишь такое, что трудно вообразить здравомыслящему человеку. А так как ты отказываешься открыть детали своего приключения…

— Я все тот же человек, — терпеливо заметил Эш.

— Мое опасение состоит в том, что в данное время ты превысил все доступные нормы морали, мой мальчик, и так как я люблю тебя сверх меры, то не хочу отдавать богатство нашей семьи, земли и все прочее в руки болвана, который не способен застегнуть собственные штаны.

Эш отклонился на спинку кресла.

— Какие опасения? Ты хочешь, чтобы я ударился в религию? Или ушел в монастырь? Или предпочел бы получить что-то вроде клятвы, что я смогу обуздать себя, если захочу?

Темный взгляд стал ответом на его вопросы.

— Измени свой образ жизни и изменись сам. С этого дня и до окончания зимнего сезона ты не должен дать ни одного повода, который мог бы послужить предлогом для скандала в широких кругах Лондона. — Дед наклонился вперед. — Это не так уж много, учитывая реальный ход вещей, но я с трудом верю, что ты осознаешь, способен ли вести себя подобающим образом в течение нескольких месяцев. Или ты настолько слаб, что сидишь здесь и думаешь, сможешь ли выдержать такое испытание?

— Не в этом дело. Я думаю, почему ты установил такую низкую планку.

— О, это не так просто, как кажется! Прежде всего, с такой репутацией, как у тебя, простой, ничем не примечательный сезон может быть на самом деле немыслим. И я не собираюсь позволить тебе спрятаться в деревне и выжидать. Ты будешь жить в городе со всеми своими демонами. Но… — Гордон Блэкуэлл спокойно отклонился на спинку кресла, всем своим видом показывая безразличие. — Если ты выдержишь, тогда все угрозы вычеркнуть тебя из завещания будут забыты. Я хочу встретить свои последние годы, зная, что, когда наступит мой час, ты будешь в состоянии продолжить наше семейное древо.

— А если я провалюсь? — спросил Эш, понимая, что это не пройдет без последствий.

— Я не только вычеркну тебя, но передам все твоему кузену, мистеру Ярдли, который, между прочим, не скрывает своего желания заняться благоустройством имения и сделать это как нельзя лучше.

«Ярдли? Уинстон Ярдли? Это жалкое подобие человека!» От воспоминаний о мальчишке с лицом ищейки, который часто составлял ему компанию в детстве, по коже пробежали мурашки. Из всех возможных кандидатур Ярдли — последний человек на земле, которого он хотел бы видеть в этой роли, когда дед умрет.

— Но почему он?

Улыбка деда не содержала ни намека на веселье.

— И это еще не все. Чтобы ты понимал, Эш, я сделаю все, чтобы увидеть твое имя опозоренным по обе стороны Атлантики. И тогда, все узнают, что в глазах своей семьи ты неисправимый негодяй.

«О Господи, да он серьезно!»

Дед продолжил, не дав Эшу ответить:

— Я помещу статью в каждой газете, предупреждая каждую женщину из общества избегать тебя и заставляя каждого мужчину отказывать тебе в дружбе.

Угроза звучала тихо, но, пожалуй, выстрел мог бы прозвучать менее оглушительно.

— То есть, как я понимаю, или я приму этот вызов, или…

— Или произойдет худшее, а что именно — я уже описал тебе.

Эш ненавидел, когда его загоняли в угол, но трудно придумать соответствующий аргумент, который поколебал бы сейчас решимость деда. Если дед Гордон Блэкуэлл что-то вбил себе в голову, то ни за что не откажется от этого, такой уж он упрямый.

«Это настоящая ловушка!»

— Несколько недель примерного поведения, и все будет прощено? — спросил Эш. — А тебе не приходило в голову просто попросить меня без всех этих условий?

— Как мне кажется, я не раз пытался «просто попросить», Эш. — Дед покачал головой. — Я не могу видеть, как ты втаптываешь наше имя в грязь. И если ты думаешь, Что твои проступки мне неизвестны, могу заверить тебя, что это не так.

Эш скрипнул зубами, чувствуя нетерпение и необходимость защищаться.

— Не бойся, дед. Я стану примерным джентльменом.

— Значит, ты согласен?

— Да, но не из-за наследства.

— Нет, разумеется, нет, но мне приятно узнать, что тебя хоть чуть-чуть беспокоят твоя репутация и будущее нашей семьи. Именно это я и хотел увидеть. — Дед встал, и Эш машинально тоже поднялся. — Возьми мою руку, Эш, и поклянись мне, что ты ничего не желаешь столь сильно, как встать на респектабельный путь, соблюдая условия, которые я предложу тебе. Никаких азартных игр, никаких шлюх, мой мальчик, или я докажу, что по крайней мере один из нас человек слова, и осуществлю все свои угрозы.

«Условия, которые он предложит мне? О Боже, мне кажется, я уже дрожу в преддверии, но выхода нет!»

— Клянусь.

Произнеся это и пожав сухую, холодную руку деда, Эш впервые по-настоящему ощутил силу данного слова. Он поклялся вести себя подобающим образом во время зимнего сезона, что достаточно трудно. Этот сезон обещал быть особенно захватывающим и волнующим, и тех искушений, которые предложит Лондон, будет трудно избежать. «Что ж, по крайней мере, у Джосайи и других возникнет повод посмеяться над подобным поворотом моей судьбы».

— Хорошо. — Старый Блэкуэлл подошел к буфету и, взяв тяжелый хрустальный бокал, налил себе портвейна. — О, я забыл одну маленькую деталь!

«Так вот он, пропущенный кусочек!»

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу ограничиться одним твоим обещанием? Не то чтобы я не доверял тебе, Эш… — дед приподнял бокал в салюте, — но, увы, я не доверяю тебе.

— И ты сам решил побыть со мной в Лондоне? — спросил младший Блэкуэлл, молясь про себя об отрицательном ответе.

— Вряд ли! Я слишком стар для города и слишком немощен, чтобы следить за тобой каждый час, — проворчал он, затем пригубил портвейн и отставил бокал в сторону. — Нет, — продолжал дед мягко. — Я договорился о шапероне[1].