Маргарет Барнс - Торжество на час Страница 4

— Видит Бог, мне не следовало говорить с тобой об этом, ты ведь совсем еще ребенок, — упрекнула она себя. — Но при дворе ты все равно скоро все узнаешь. И на твоем месте я бы прикусила свой острый язычок, чтобы не сболтнуть чего лишнего и не прибавить переживаний вашему бедному отцу.

С этими словами она аккуратно задернула полог, расшитый геральдическими соколами, над головой своей падчерицы.

— Выспись как следует перед отъездом, Нэн, — сказала она напоследок, взяла свечу и вышла.

Но еще долго после того, как шаги затихли в галерее, Анна лежала без сна, в темноте думая о своей сестре Мэри.

Мэри, которая, бывало, любила украшать себя на лугу венком из маргариток, но так и не научилась спрягать латинские глаголы. Мэри, похожая на склоненного в молитве золотоволосого ангела со стеклянного витража. И пыталась представить ее в постели Тюдора.

Глава 2

К тому времени, когда осень покрыла лужайки ковром из желтых березовых листьев, Анна была уже далеко от Хевера. Далеко не столько по расстоянию, сколько по приобретенному новому опыту и образу мыслей. Она научилась придворному этикету и усвоила взгляды на жизнь, отличные от мнений Джокунды. Смиренно и вдумчиво выполняла Анна свои обязанности при дворе, принимая участие в пышных ритуалах высшего света. Уже несколько неуютных недель прожила она на половине Екатерины Арагонской. И еще она видела короля.

Королева была добра, но, может быть, потому, что никто не осмеливался говорить ей правду? Немного скучна. Она умела блестяще вести светскую беседу, манеры ее были безупречны, но со всеми, кроме своих близких, она вела себя сдержанно и сухо. И когда у собеседника постепенно проходил страх перед ее холодной испанской гордостью, он видел перед собой просто усталую и больную женщину. И, если Екатерина когда-то и выглядела привлекательной, то вся ее красота была растрачена на тщетные многократные попытки родить Тюдорам сына-наследника, оканчивавшиеся очередным выкидышем. Оживлялась королева только тогда, когда общалась со своей маленькой дочерью Мэри.

Но у Анны хватало здравого смысла рассматривать эти скучные и трудные недели в Вестминстере, когда еще так остра тоска по дому, как полезное начало. Награда пришла, когда ей объявили о предстоящем отъезде во Францию в качестве фрейлины младшей сестры короля Мэри Тюдор, веселой хохотушки, известной всему христианскому миру.

Сам сэр Томас показал Анне список избранных. Правда, ее имя стояло четвертым и последним. Но ведь она и была всего-навсего дочерью посла, тогда как сестры Анна и Элизабет Грей были кузинами самого короля, а девица Дейкре — дочерью потомственного лорда. Анна думала, что ей помогло отличное знание французского языка. Так или иначе, но это было просто чудо — молодая Нэн Болейн из Хевера, о котором дальше Кента никто ничего не слыхал, — и вдруг фрейлина принцессы! Болейны одержали еще одну бесспорную победу. Проницательный сэр Томас обрадовался этому даже несколько больше обычного.

— Я всегда считал, что если Мэри и пошла красотой в Говардов, то ты унаследовала мой ум, — говорил он с радостной улыбкой. — Чего еще мы можем желать?

— В самом деле, чего еще? — соглашалась с ним Анна: посол, постельничий[2] королевской опочивальни и фрейлина — все из одной семьи!

И еще Мэри…

Анна порадовалась вместе с отцом, и мысли ее возвратились назад, к любимому Хеверу, к Джокунде, единственной из них, кто не жаждал успехов при дворе. Конечно, Анна всегда будет благодарна своему отцу и гувернантке, но где-то в глубине души она признавала, что ее мачеха дала ей нечто более ценное — чистые моральные устои, руководствуясь которыми она, как и Джокунда, не могла понять и принять теперешнюю роль при дворе ее сестры Мэри. В ответ на те многозначительные ухмылки, с которыми люди говорили о ее сестре, у Анны росло стихийное чувство протеста, активной самостоятельности, желание достичь чего-то в жизни без посторонней помощи.

Быть молодым и честолюбивым — это все равно, что получить в наследство весь мир и выбирать из него все самое лучшее, не связывая себя никакими обязательствами. Анна особенно и не задумывалась, какой ценой достигались порой их семейные успехи. Они просто служили блестящим фоном, на котором отражались ее собственные радости. И горечь переживаний королевы, покинутой из-за ее сестры, тоже только прекрасно оттеняла ее собственные маленькие победы, будь то безобидный флирт с партнером по танцу или удачно сшитое платье. Даже в дипломатической сделке — свадьбе принцессы — она почти не видела ничего предосудительного, а смотрела на это как на шаг или пусть даже шажок к своему собственному успеху.

Сейчас этот пышный свадебный кортеж задерживался в Дувре из-за шторма. Хотя сам король Генрих прибыл сюда, чтобы посадить сестру на корабль, а в Париже невесту с нетерпением ждал старый Валуа, впрочем уже мало на что способный, природа оказалась сильнее человеческих планов и страстей и заставляла их ждать, пока погода успокоится.

Несмотря на то веселье, которое воцарилось в старом замке после приезда короля со своим закадычным другом — герцогом Саффолком, у простой фрейлины оставалось достаточно времени, чтобы помечтать и занести в дневник свои мысли. Сидя у окна в прихожей, ведущей в покои принцессы, Анна описывала в живых красках английскую часть свадебной церемонии принцессы, состоявшейся в Гринвиче. Невеста была очаровательна, Генрих Тюдор великолепен, а гости из Франции в высшей степени элегантны. А в роли жениха выступал приятный молодой человек, никак не напоминавший лысеющего Людовика Валуа.

— Тебе не холодно здесь, у окна? — спросила ее Анна Грей, подвигая пяльцы ближе к огню.

— И что ты находишь такого интересного, о чем можно было бы написать, Нэн Болейн? — от скуки приставала к ней вторая из сестер Грей — Элизабет.

— О свадьбе.

— Все это без тебя сделают королевские писари, — напомнили ей.

— Но они могут забыть упомянуть о бледности миледи, не написать о том, как солнце, пробиваясь в окна, озаряло золотым сиянием ее платье, — ответила Анна раздраженно.

Только ее друзья, такие, как Томас Уайетт, понимают, какое это наслаждение рисовать словесные картины. Она отложила перо и сидела, мечтая, в наступающих сумерках. Милый Томас, с которым у нее было так много общего и с которым скоро придется расстаться! Может, он — та причина, по которой отец не спешит найти ей жениха? Ведь Томас такой надежный, постоянный, да к тому же их сосед. И Джокунда очень хочет, чтобы она вышла за него.

Анна начала представлять себе картину свадьбы в Эллингтоне или Хевере. Как в Гринвиче, только, конечно, скромнее. Вот ее отец — степенный и важный, с благородной проседью в волосах. Вот улыбающаяся Джокунда в своем скромном наряде. А вот и она сама в белом, расшитом жемчугом платье, как принцесса, а рядом с ней мужчина, произносящий слова торжественного брачного обета. Но почему-то это не Томас…