Барбара Картленд - Мгновения любви Страница 4

— Вот для такой сцены у вас нарядов предостаточно, — заметила миссис Бейнс.

Простенькие платья были готовы. Поразмыслив немного, Симонетта попросила миссис Бейнс сшить ей еще короткий плащ из синего бархата, который, по ее мнению, вполне подходил для юной художницы, и несколько свободных блуз, завязывающихся бантом у шеи.

Времени на все это едва хватало, пришлось позвать на помощь горничных и, конечно, отвечать на их каверзные вопросы по поводу мифического спектакля.

Но к тому времени, когда герцог назначил отъезд, у Симонетты был готов небольшой дорожный сундук, и «новые» наряды дочери показались герцогу соответствующими случаю и вряд ли способными привлечь излишнее внимание.

Он не учел только, что его дочь со своей копной рыжевато-золотистых волос и необыкновенными, цвета морской волны глазами в любом наряде привлечет «излишнее» внимание.

Рано утром они покинули поместье и отправились в Лондон. Там у герцога был дом, в котором он собирался дать бал по случаю представления Симонетты ко двору.

Но до этого времени оставался еще целый месяц, а пока в Фарингем-Хаус на Парк-лейн жили лишь несколько пожилых слуг, которые и поддерживали порядок в доме. Они, не скрывали своего удивления при виде хозяина с дочерью и обрадовались, узнав, что те проведут в доме не больше часа.

Слуги в доме были слишком стары, чтобы проявлять любопытство, и не обратили внимания на то, что почти весь свой багаж герцог и Симонетта оставили в своих комнатах.

С собой они взяли лишь два небольших дорожных сундука.

Одежда их тоже сильно отличалась от той, в которой они прибыли в Лондон.

Герцог отослал свою карету. В наемном экипаже они добрались до вокзала Виктории.

— Итак, — обратился он к дочери, — с этого момента мы в сущности уже начинаем исполнять свои роли в той пьесе, которую задумали сыграть. Нам предстоит забыть, кто мы такие на самом деле, и вжиться в новый образ.

— Я постараюсь, папа, — улыбнулась Симонетта.

— Впрочем, я не собираюсь испытывать никаких неудобств до того момента, как мы прибудем в конечный пункт нашего путешествия, — продолжал герцог, — даже если кому-нибудь и покажется, будто мы выглядим несколько странно среди пассажиров первого класса.

Симонетта подумала, что ее отца невозможно было бы счесть не джентльменом, так он был красив и представителен.

Но она почувствовала разницу между тем обращением, которого наверняка удостоился бы его светлость герцог Фарингем, и отношением к просто мистеру Колверту. Именно так назывался отныне ее отец.

Начальник вокзала в униформе не проводил их до вагона, да и в порту никто не сопровождал их до парохода, на котором им предстояло пересечь Ла-Манш.

Проводник отыскал купе, зарезервированное для них, и, поблагодарив за чаевые, заспешил дальше.

Ни секретарей, ни сопровождающих, ни лакеев. Никто не заботился о том, чтобы им было удобно, но Симонетте казалось, что отец наслаждается этим, радуясь своей свободе.

— Ты совсем как школьник, сбежавший с занятий, папа, — пошутила она.

— Меня нежили, холили и лелеяли, вокруг меня все время кто-то суетился всю мою жизнь. Признаюсь, я нахожу довольно забавным чувствовать себя обычным человеком среди обычных людей.

— Мне тоже это кажется восхитительным.

— Но веди себя прилично! Иначе я без всякого сожаления немедленно отправлю тебя домой и буду считать, что допустил ошибку, позволив тебе путешествовать вместе со мной.

— Но, папа, ты не меньше меня доволен, что мы едем вместе! Правда, для меня это особенное, необыкновенное приключение!

И, немного помолчав, добавила:

— Как ты считаешь, хороша ли я в роли твоей ученицы?

Герцог хотел было ответить дочери, что она слишком хороша, причем для любой роли, но решил не смущать ее и с деланным равнодушием небрежно бросил:

— Думаю, да.

Про себя он уже все решил. По вечерам, когда стемнеет и художники начнут собираться в гостинице или где-нибудь еще, его дочери придется оставаться дома. Она с удовольствием проведет вечер за книгой, ведь недаром и гувернантки, и многочисленные тетушки всегда жаловались, что она слишком много читает.

«Большую часть времени мы будем проводить вместе, — думал герцог, — но не вводить же ее в круг моих весьма необычных друзей. Все они к тому же не без странностей».

Размышляя таким образом, он не мог не признать, как он радуется про себя, что решился взять с собой дочь.

Смышленая и восприимчивая девочка будила его мысль, Он беседовал с ней, как со своими сверстниками, не задумываясь о ее возрасте.

Герцог очень любил своих сыновей. Их связывали общие мужские интересы, все они увлекались конным спортом и охотой.

Но между ним и дочерью существовало еще и некое родство душ, родство, порожденное общей тягой к знаниям и постижению прекрасного. Она напоминала герцогу его жену.

Ни с одной женщиной после ее смерти его не объединяло подобное духовное родство.

Глядя в горящие от восторга глаза Симонетты, видя ее изящный профиль на фоне окна вагона, когда она не отрываясь смотрела, как меняется пейзаж на их пути, герцог думал о будущем дочери и вдруг почувствовал боль от гнетущего беспокойства за ее судьбу. Что, если она окажется несчастливой?!

Он лучше всех знал, как чутка и впечатлительна его девочка, как тонко чувствует все движения человеческой души.

И в то же время у нее был неугомонный нрав и чувство юмора.

«Я убью того, кто только попытается причинить ей боль», — подумал он.

Потом он стал убеждать себя, что Симонетта еще слишком молода, чтобы вызвать интерес мужчин. Но ему не удалось слукавить. В глубине души герцог понимал: стоит только его юной красавице появиться в обществе, как мужчины будут виться вокруг нее. Вот тогда-то ему предстоит ряд нелегких решений. Подавив вздох, герцог малодушно отогнал мысли о будущем.

Пока Симонетта рядом с ним и принадлежит лишь ему.

Пока он единственный в ее жизни. Она восхищается им, боготворит его. Пока у него нет соперников в борьбе за ее полудетское сердце.

Поезд с грохотом уносил их все дальше. Вечерело.

Симонетта раскрыла небольшую корзинку для пикника, которую они захватили с собой из Фарингем-парка.

— Папа, у нас столько всего вкусного с собой. Есть паштет, холодный цыпленок, копченый окорок, совсем как ты любишь, и еще бутылка шампанского.

— Сейчас я ее открою. Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы выпить немного.

— Только немного, за успех нашего приключения! Честно говоря, я предпочла бы лимонад. По-моему, повар и его положил в корзинку вместе с глазированным печеньем, которое я обожаю.

— Надеюсь, в том доме, где мы поселимся, будет хорошая кухарка, — сказал герцог. — Во французских гостиницах, как правило, все блюда буквально нашпигованы чесноком, и я боюсь, что ты не оценишь лягушачьи лапки, которыми так знаменит Прованс.