Лора Бекитт - Украденное счастье Страница 4

В довершение всему вечером отец спросил Гайду, почему она носит ожерелье из голубого жемчуга, подаренное Эсме, и куда подевалось ее собственное. Девочка хотела было ответить, но Эсма опередила сестру.

— Я попросила Гайду поменяться жемчугом и потеряла ожерелье. Наверное, оно порвалось, когда я шла по улице.

Тарик покачал головой.

— Скверно. Это дорогая вещь. Мне кажется, если бы нить порвалась и жемчужины рассыпались, ты бы это заметила. А если его украли?

Эсма побледнела, подумав о том, что отец может заподозрить кого-то из слуг.

— Не думаю, — быстро произнесла девочка.

— Возможно, оно найдется, — промолвил Тарик, — а если нет, тогда купим другое.

Шло время. Семья жила прежней, счастливой и спокойной жизнью. Спустя два месяца Уарда объявила о том, что ждет ребенка, — тем самым подтвердились слова Гайды о последствиях того, что происходит в супружеской спальне.

Девочки, как всегда, играли вместе; Гайда носила ожерелье Эсмы — вторую жемчужную нить Тарик так и не купил. Возможно, забыл, а скорее, решил, что дочь-растеряха недостойна того, чтобы ей снова сделали дорогой подарок.

В сердцах Уарды и Тарика вновь воцарился мир, Гайда с самого начала не думала огорчаться, и только в душе у Эсмы словно поселилось что-то мрачное и холодное. Тарик велел девочкам упоминать в молитвах своих настоящих отца и мать, но Эсма подозревала, что Гайда никогда этого не делает, и, в свою очередь, не стремилась выполнять указание отца. Эсму терзала тайная обида на мать, которая родила ее и бросила, поспешив уйти в иной мир, оставив наедине с переживаниями и вопросами, на которые она не находила ответа.

Девочка часто вспоминала маленького вора. Она поклялась себе в том, что если когда-нибудь встретит Таира, то не оставит его безнаказанным.

Эсме казалось, что, украв жемчужную нить, зеленоглазый мальчик похитил ее счастье.

Глава 2

Три дирхема

Таир хорошо помнил глинобитную хижину на берегу Тигра, где они жили вдвоем с матерью. В доме никогда не было достатка, но если в очаге горел огонь, а мать шила, тихонько напевая, и время от времени отрывалась от шитья, чтобы погладить Таира по голове, мальчику чудилось, будто в их жизни не остается места для мрака и зла.

Один из предков Таира привел из далекой неведомой страны русоволосую, светлоокую пленницу и сделал ее своей женой. У матери мальчика, Лейлы, волосы были темными, а кожа — смуглой, но каким-то чудом она унаследовала цвет глаз своей прабабки: сочетание черного шелка и светящихся зеленью изумрудов казалось очень красивым, но не принесло женщине счастья. У Таира тоже были зеленые глаза, на что люди часто обращали внимание.

Отец мальчика погиб во время одного из разливов Тигра, спасая скудное имущество, а еще через несколько лет хижину смыло взбесившейся рекой и Лейла с сыном остались без денег, вещей и крова.

Первое время они ютились у соседей и знакомых, а после пришла пора устраивать свою судьбу.

Таир не знал, почему мать решила идти в Багдад. Возможно, наслушалась сказок о дворце халифа с облицованным бирюзовой черепицей куполом и обитыми листовым железом воротами. Говорили, что этот город похож на сундук с сокровищами, что его минареты пылают в предзакатном солнце подобно золотым стрелам, башни переливаются всеми цветами радуги и излучают свет, словно драгоценные камни, а от людского потока на улицах кружится голова.

Однако Таир с трудом представлял, каким образом они с матерью заживут богато и счастливо, не имея ничего за душой. Разве что в Багдаде дирхемы валяются на дороге подобно камням или падают на голову с неба, как дождь!

Они отправились в путь рано утром и после полудня очутились возле городских стен. Предместье Багдада поразило Таира. Оборванные люди, покосившиеся лачуги, море грязи, запах нечистот.

— Здесь куда хуже, чем у нас в деревне. Зачем мы сюда пришли? — спросил Таир у матери.

— Мы пойдем дальше, — ответила Лейла. — Туда, где чисто, где стоят высокие дома и живут богатые люди. Ты же знаешь, что я умею вышивать, и вот теперь подумала, почему бы мне не выучиться златошвейному делу? Я могла бы устроиться в мастерскую, стала бы зарабатывать, и мы бы неплохо зажили.

Мальчик промолчал. На долю Лейлы, оставшейся вдовой с трехлетним ребенком, когда ей исполнилось всего девятнадцать, выпала нелегкая жизнь, и ей было простительно иметь свои маленькие надежды и мечты.

Они прошли по массивному мосту, идущему от крепостной башни через широкий ров, вошли в восточные ворота и очутились в центре Багдада.

Здесь и правда было чище, а жизнь казалась упорядоченной и многообразной, похожей на разноцветный ковер, в который ежесекундно добавлялся новый узелок. Водоносы, торговцы лепешками и зеленью спешили на базар. Тянулись вереницы ишаков с тяжелыми бурдюками, полными кислого молока. На площади перед мечетью толпился хорошо одетый народ. Иногда навстречу попадались вооруженные саблями воины.

Город был залит ярким солнечным светом. Женщине и мальчику казалось, что дорога сама стелется под ногами и вот-вот приведет их в сказочный мир, где нет ни нужды, ни печали.

Правда, им случалось видеть и неприятные вещи. В канаве валялся раздувшийся труп овцы, на одной из площадей на виселице раскачивалось мертвое тело с пустыми глазницами. По улицам рыскали шелудивые собаки, и было немало нищих, просивших милостыню.

Задав прохожим несколько вопросов, Лейла свернула в ремесленные кварталы.

Женщина принялась ходить по мастерским, предлагая услуги вышивальщицы, но ее нигде не брали: кому нужна деревенская жительница, без опыта работы, плохо одетая, косноязычная и робкая? Никто не нуждался и в мальчиках-подмастерьях: у ремесленников было полно своих сыновей, которые с малолетства помогали отцам. Кое-где Лейле и Таиру равнодушно отказывали, в других местах их грубо прогоняли прочь.

Мальчик чувствовал себя чужим в городе, жители которого имели собственные традиции и обладали особой манерой поведения. Здесь не приветствовались скромность и деревенское простодушие, а были в ходу тщеславие, заносчивость, хвастовство и надменность.

Между тем солнце пекло все сильнее и Таиру все больше хотелось пить и есть. С каким бы удовольствием он проглотил сочащуюся маслом лепешку, выпил холодного молока, отведал ароматных фруктов или терпкого сыра! Однако единственное, что им удалось сделать, — это напиться воды, вытекающей тонкой струйкой из фонтанчика на одной из городских площадей.

Оглушенная стуком, звоном, криками людей и скрипом повозок, ревом ишаков и верблюдов, ослепленная мельканием разноцветных халатов, пестротой ковров, сиянием ярко начищенной медной посуды, Лейла была близка к отчаянию.