Жаннетта Беньи - Флорентийка и султан Страница 4

Прочие же утверждают, что сие невозможно, ибо сердцем он был благороден и высоко чтил святые восторги истинной любви.

Бывают в нашей жизни такие несчастные встречи, ибо повествование сие истинно от начала до конца».

На этом Леонарда закончила чтение и закрыла книгу.

– Что, это все? – недоуменно спросила Фьора.

– Все,– просто ответила Леонарда.

– И там ничего не написано о том, кем были эта знатная дама и ее муж?

Леонарда едва заметно улыбнулась.

– Думаю, об этом нетрудно догадаться.

Фьора надолго замолчала, задумчиво глядя куда-то в стену.

– Наверное, такой юноша никогда не мог бы стать моим возлюбленным.

– Почему?

– Меня мало волнуют удовольствия. Мне нужны чувства.

Вздохнув, Леонарда ответила:

– Дай вам Бог, госпожа, и чувств, и удовольствий...

Если бы Фьора знала, как долго ей придется идти к тем самым желанным чувствам, о которых она мечтала...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Ясным февральским днем 148... года на речной пристани Авиньона бросило якорь маленькое суденышко, прибывшее по реке Роне из Лиона. Это была обыкновенная бискайская урка, приспособленная, правда, для плавания по рекам.

Плавание по такой тихой и спокойной реке, как Рона, никак нельзя было сравнить с путешествием по бурным океанским водам. И все-таки гребцы, сидевшие на веслах в передней части корпуса, изрядно устали. Весь путь от Лиона до Авиньона им пришлось преодолевать небольшой встречный ветер. И если бы не попутное течение, они, наверняка, выбились бы из сил еще задолго до прибытия в порт назначения.

Фьора Бельтрами, в ожидании скорейшего прибытия в Авиньон, уже час стояла на палубе. Рядом с ней находилась ее верная гувернантка Леонарда Мерсе, которая, несмотря на прожитые годы, выглядела энергичной и расторопной.

Фьора направлялась в Авиньон не случайно. В этом городе уже давно образовалась большая колония флорентийцев, которые выделялись среди прочих жителей достославного Прованса честностью и трудолюбием.

В свое время судьба занесла сюда многих флорентийцев. Среди них, между прочим, был и Петракколо ди Паренцо, нотариус, присужденный в свое время к штрафу в тысячу лир и отсечению руки. Вина его состояла в том, что он, на свою беду, примкнул к той из политических партий во Флоренции, которая в тот момент потерпела поражение. После того, как в результате запутанных и все не прекращавшихся распрей между гвельфами и беллинами, между «белыми» и «черными», судьба Петракколо ди Паренцо сыграла с ним злую шутку.

Но если бы не этот поворот фортуны – кто знает, может быть, мир никогда бы не узнал имени Франческо Петрарки. Да, именно в Авиньоне прошли детство и юность великого поэта.

Здесь уже более двухсот лет существовала большая колония флорентийцев, состоявшая из изгнанников вроде Петракколо ди Паренцо или же из тех, кого духовный сан или собственная предприимчивость привлекли сюда, поближе к папскому двору.

Сюда съехались крупные и мелкие банкиры, золотых дел мастера, разные художники и архитекторы, чей труд нашел применение при постройке новых и переделке старых дворцов. Столь часто ссорившиеся у себя на родине флорентийцы, на чужбине, во Франции, жили мирно и оказывали друг другу всяческую поддержку.

Приемная дочь Франческо – Мария Бельтрами, известного флорентийского купца и предпринимателя, Фьора Бельтрами, ехала в Авиньон в надежде найти поддержку и помощь в виде небольшой суммы денег, которые позволили бы ей хоть как-то облегчить жизнь.

Судьба, как это часто бывает, в очередной раз сыграла злую шутку с Фьорой, не позволив ей воспользоваться наследством отца и оставив практически без денег.

Молодой честолюбивый король Франции Карл VIII вел активную подготовку к вторжению в Италию, а потому выходцы с юга оказались не в чести при королевском дворе.

В последние несколько месяцев Фьора чувствовала все возраставшую вокруг нее стену недоверия. Ее отношение с сановниками королевского двора становились все прохладнее, банкиры все чаще отказывали ей в услугах, а парижский управляющий торгового дома Бельтрами, хотя и подчеркивал при каждом удобном случае, что является старинным другом покойного синьора Франческо, со все меньшей охотой подписывал векселя, предназначенные для Фьоры.

Ее финансовое положение неуклонно ухудшалось и, в конце концов, она была даже не в состоянии содержать свой замок неподалеку от Парижа.

Фьора пыталась найти поддержку в других представительствах торгового дома и банка Бельтрами, но в ответ на свои письма с просьбами помочь ей в средствах, получала вежливые, но достаточно решительные отказы.

И лишь из представительства торгового дома Бельтрами в Авиньоне пришло теплое письмо, написанное лично главой представительства сеньором Паоло Гвиччардини.

Леонарда рассказывала Фьоре, что в свое время сеньор Франческо оказал сеньору Гвиччардини неоценимые услуги, поручившись за него в одном сложном и запутанном деле с пропажей банковских обязательств. С тех пор сеньор Гвиччардини считал себя должником сеньора Франческо, всячески помогая ему во всех затруднительных ситуациях.

Нельзя сказать, чтобы Фьора сразу же приняла идею попросить помощи у сеньора Паоло. Она не чувствовала себя вправе обременять кого-либо собственными проблемами, однако финансовое положение становилось столь угрожающим, что иного выхода не оставалось.

Получив от сеньора Гвиччардини теплый ответ и приглашение приехать, Фьора еще некоторое время раздумывала и колебалась. Но по совету верной Леонарды она решила пренебречь всеми условностями и немедленно отправила в Авиньон письмо с уведомлением о скором прибытии.

Фьора решила проделать путь от Парижа до Лиона в карете и спуститься вниз по течению реки Роны.

Речное путешествие позволило ей отвлечься и избавиться от мрачных раздумий.

Несмотря на то, что зима в этом году была суровей обычного, путешествовать по реке было приятно и ничуть не обременительно.

В Лионе Фьора, едва ли не на последние деньги, наняла судно, весь экипаж которого состоял из десятка гребцов, капитана и пары матросов.

Капитан, полный здоровяк, представившийся Фьоре как сеньор Понтоново, уверил Фьору в том, что путешествие от Лиона до Авиньона будет для нее вполне безопасным и легким. В доказательство правоты своих слов он показал на крепких гребцов и похлопал себя по эфесу короткой шпаги.

– Госпожа Бельтрами,– с улыбкой сказал он,– этой шпаге пришлось разговаривать с куда более грозным оружием, чем кинжалы ночных пиратов.

– Что вы имеете в виду? – спросила Фьора.

В ответ капитан закатал рукав плотной холщовой куртки и показал Фьоре длинный рубец, проходивший от самого запястья до локтя.