Барбара Картленд - Выбираю любовь Страница 4

– Вы все еще намерены вызвать полицию? – робко спросила девушка, готовая к самому худшему.

– Если бы я сделал это, то сам чувствовал бы себя преступником, – откровенно признался Лайл.

Впервые за этот вечер Виола вздохнула с облегчением.

– Спасибо! – от души поблагодарила она. – И все же мне придется сознаться, что бомба не взорвалась… Мачеха будет очень сердиться на меня за то, что я не справилась с этим, я знаю…

– Но разве это ваша вина? – удивленно спросил Лайл. – Наверное, какая-то неисправность взрывного устройства.

– Я… передвинула часовой механизм, – созналась Виола.

Бросив на Рейберна робкий взгляд из-под густых ресниц, она продолжала:

– Предполагалось, что вы до поздней ночи пробудете в палате общин. Ваше расписание им хорошо известно… Поэтому взрыв должен был прозвучать после того, как вы вернетесь домой. А моя задача заключалась в том, чтобы спрятать бомбу где-нибудь в комнате, в укромном месте, чтобы вы ее не заметили…

– Хотелось бы мне знать – а как вам вообще удалось сюда проникнуть? – с любопытством взглянул на Виолу хозяин дома.

– Подруга моей мачехи помогла мне взобраться на ограду вашего сада – того, что позади дома, – начала объяснять девушка. – Мне показали, как открыть окно перочинным ножом. Я залезла внутрь и снова закрыла его…

При этом она посмотрела на окно, о котором шла речь.

– Я и не предполагал, что так легко проникнуть в мой дом, – со смехом признался Рейберн. – Придется сделать на окнах более надежные запоры, иначе можно стать жертвой грабителей.

– Обязательно, – с серьезным видом согласилась с ним Виола. – Да и перебраться через ограду совсем несложно, особенно если тебя кто-нибудь подсадит…

– Вы должны были только спрятать бомбу?

– Да, а затем, удостоверившись, что все тихо, выскользнуть из дома через главный вход, – продолжала Виола. – Но я знала, что, если этот взрыв будет удачным, мне и в дальнейшем придется участвовать в суфражистском движении и, возможно, делать какие-нибудь даже более ужасные вещи… Вот тогда я и решила остаться возле этой бомбы и умереть!..

– Да как вам только могло прийти в голову такое! – в сердцах воскликнул Лайл. – Вы молоды. У вас впереди вся жизнь… Как же можно добровольно обрывать ее, да еще таким диким способом?

Виола вздохнула. Казалось, этот вздох идет из самых глубин ее существа.

– Папа, наверное, был бы опечален… но я думаю, он бы меня понял…

– Понятно. Однако вы, должно быть, не такая уж трусиха, как говорите, раз смогли пробраться в мой дом и решиться на такое, – продолжал Рейберн. – Разве у вас нет других родственников, у которых вы могли бы жить, если мачеха так третирует вас?

– Не думаю, что я кому-нибудь из них нужна… Да и, потом, она все равно меня не отпустит, – подумав, ответила Виола. – Видите ли, мачеха считает, что в каком-то смысле я для нее даже… выгодна.

– Что вы имеете в виду?

– Мой отец был достаточно известным человеком, и если бы взрыв удался, мачеха объявила бы во всеуслышание, что именно я, его дочь, подложила бомбу в ваш дом. И тогда меня бы арестовали и заключили… в тюрьму… а дело со взрывом привлекло бы всеобщее внимание благодаря громкому имени отца…

Виола произносила слова с видимым усилием, и Лайл понял, что она и в самом деле смертельно боится угодить в тюрьму. Впрочем, молодого человека это вовсе не удивило.

Все газеты того времени были полны описаний ужасов, которым подвергались в заточении женщины, решившие пойти на все ради победы суфражистского движения.

Находились даже такие кровожадные репортеры, которые получали садистское удовольствие, живописуя отвратительные подробности этих мучений – например, насильственного кормления несчастных узниц через нос.

Точно так же смаковались картины унижений, которым подвергались суфражистки, попавшие в руки полицейских, в большинстве своем, мягко говоря, не симпатизировавших женскому движению.

Подобные обстоятельства могли бы испугать любую даму из высшего общества, а уж тем более такую чувствительную особу, каковой, по мнению Лайла, была Виола.

– Нам надо придумать какое-нибудь убедительное объяснение того, что произошло, – решил он. – Тогда никто не посмеет обвинить вас в том, что взрыв не удался, и никаких наказаний со стороны мачехи не последует!

Виола с надеждой обратила свой взор на Рейберна, и молодой человек, немного подумав, предложил:

– Мне кажется, лучше всего сделать так – вы должны сказать, что спрятали бомбу, как и было задумано, и тут же покинули мой дом. При этом вас никто не заметил.

Он помолчал, размышляя.

– Поскольку никаких сообщений о взрыве в прессе не последует, ваша мачеха, естественно, подумает, что бомбу вовремя обнаружили и обезвредили, решив не оповещать полицию об этом инциденте.

– Вы и вправду полагаете, что мне надо так поступить? – с надеждой спросила Виола.

– По-моему, это отличный план. Никому и в голову не придет, что бомба не взорвалась по вашей вине, – категоричным тоном изрек Лайл.

– О, благодарю вас!.. От всего сердца благодарю…

По голосу девушки чувствовалось, что у нее с души и впрямь свалился камень. Впервые за вечер на ее щеках даже заиграл румянец.

– Но вы должны пообещать, – продолжал Рейберн, – что постараетесь больше никогда не делать ничего подобного.

– Разве это от меня зависит? – беспомощно проговорила Виола. – Мачеха настаивает, чтобы я участвовала в их движении. Она говорит, что от меня ни в чем нет никакого толку, а мое единственное достоинство – то, что я дочь своего отца…

Помолчав с минуту, девушка добавила:

– Напрасно вы помешали мне умереть!.. Когда я находилась рядом с бомбой и ждала взрыва, я и вполовину так не боялась, как сейчас… Неизвестно, что еще может прийти ей в голову… что еще она заставит меня сделать…

– Ну, не стоит так отчаиваться! – произнес Лайл, пытаясь ее успокоить. – Наверняка все не так страшно, как вам кажется…

Он произнес эти слова машинально и в ту же секунду понял, что со стороны они звучат так: «Я умываю руки. С меня хватит ваших проблем. Отныне занимайтесь ими сами!»

Должно быть, чуткая душа Виолы почувствовала нотку равнодушия в его голосе, потому что девушка торопливо проговорила:

– Извините… Я, наверное, вас задерживаю.

Вы ведь такой занятой человек. Пожалуйста, простите меня… и благодарю вас за вашу доброту!..

И она нагнулась за шляпкой, которая до сих пор так и лежала на полу.

«Однако, отправляясь на свое черное дело, – неожиданно подумал Рейберн Лайл, – она, несомненно, выбрала не очень подходящий головной убор!»

Действительно, это была кокетливая соломенная шляпка с широкими полями, украшенная веночком из белых роз, настоящая девичья шляпка, надев которую Виола стала выглядеть еще моложе и трогательнее.