Дороти Мак - Притворщица Вдова Страница 4

Теперь срок заключения ее подошел к концу. Смерть матери освободила их. Как-нибудь она устроит для себя и для сестры лучшую жизнь…

Ее печальные размышления были прерваны. Слабые стоны явственно доносились до слуха, в то время как она приближалась к спальне своей сестры.

– Нет… нет… пожалуйста, не надо… Брендан, нет! – умоляла Пруденс, когда Чарити ворвалась в комнату.

Мужчина, сидевший на кровати и обнимавший ее отчаянно сопротивляющуюся сестру, оглянулся и ослабил хватку. Пруденс смогла вырваться из его объятий и отскочила на другую сторону кровати.

– Ты грязное животное! – закричала Чарити, и ее ноздри трепетали от гнева. – Хочешь изнасиловать свою падчерицу, когда твоя жена лежит мертвая внизу!

– Мама! Мертвая? – воскликнула Пруденс.

Она подбежала к сестре, остановилась резко, издала тихий короткий стон и свалилась безвольно на пол.

Вдвоем они бросились к потерявшей сознание девушке, но Чарити встала на пути мужчины и закрыла собой сестру.

– Если ты дотронешься до нее, я плесну горячим маслом тебе в глаза, – прошипела она, поднимая угрожающе лампу и глядя с ненавистью на него.

– Верно, ты это сделаешь, кошечка, – сказал мужчина, пожав слегка плечами, хотя злые искорки сверкнули у него в глазах, когда он небрежно повернулся, чтобы взять со стола свою свечу. – Для меня остается загадкой, как твоя скромница и тихоня мать произвела на свет такую тигрицу.

– Она Тебе отомстила все равно, – бросила Чарити, понимая, что это не очень разумно. – Ты превратил ее жизнь в страдание, но она тебя бросила после смерти.

– А, но это лишь временное поражение. Я знаю, как с тобой надо обращаться, Чарити, моя дорогая, не сомневайся.

У двери он остановился. Черные кудри падали на его красивый лоб. Мужчина улыбнулся широко, показав свои белоснежные ровные зубы, и устремил сверкающий взор на лежавшую на полу девушку.

– Она такая хорошенькая и соблазнительная, – протянул он. – Это не назовешь насилием в конце концов, – весело добавил он и вышел из комнаты.

Подавив яростное желание швырнуть лампой ему в спину, Чарити поставила ее трясущимися руками на стол.

Из осторожности она сначала закрыла дверь на ключ, а затем подошла к сестре.

Потребовалось полчаса, чтобы привести ее в чувство. За это время Чарити несколько раз подставляла ей пузырек с нюхательной солью. Наконец Пруденс успокоилась и могла сконцентрироваться на том, что ей говорит сестра.

Чарити собрала свои собственные силы и выказала поистине удивительное терпение в этой ситуации, когда требовались немедленные действия.

Она позволила несчастной девушке выплакать ей свое горе, покачивая ее и бормоча нежно слова утешения.

К ее радости Пруденс с готовностью согласилась тотчас же покинуть Гринхилл. Как бы невинна она ни была, но действия ее отчима этой ночью шокировали Пруденс, и она понимала грозившую ей опасность в случае дальнейшего пребывания под крышей этого дома.

Она подняла свое заплаканное личико и спросила весьма невинно:

– Но разве он позволит нам уехать, Чарити?

– Мы не будем дожидаться его разрешения. Один из грумов очень благодарен мне за то, что я лечила его мать, когда он сам заболел прошлой весной. Я думаю, он поможет нам убраться отсюда. Но мы должны действовать быстро. В день похорон я скажу Брендану, что миссис Клэрвотер настаивает на том, чтобы мы провели ночь в доме священника. Это поможет нам, прежде чем он хватится нас. Но это также значит, что мы можем взять с собой только самые необходимые вещи.

– Куда мы поедем, Чарити? В Англию к дедушке? Наверное, это стоит больших денег. У нас есть деньги, Чарити? Мама… – Тут у нее на глаза навернулись слезы. – Мама говорила мне, что все деньги, которые папа оставил нам, и все ее деньги ушли на оплату долгов по содержанию Гринхилла.

– Мы поедем в Англию, конечно. Но не к дедушке. Он никогда не принимал маму после того, как она вышла замуж за человека, которого он считал недостойным. Я знаю, он платил за мое обучение. Но когда мама вышла замуж за Брендана, он лишил ее наследства – и нас тоже. Я видела письмо, которое дядя Роберт прислал, когда мы сюда только что приехали. Он сообщал, что дедушка тверд в своем решении не иметь больше ничего общего со своей дочерью. Что касается денег, – сказала Чарити, – то я знаю, где мы возьмем деньги, которые будут нам очень нужны, чтобы начать новую жизнь. Но лучше тебе об этом ничего не знать, моя милая.

Пруденс уставилась на свою очень серьезную сестру и снова залилась слезами.

– Как бы она ненавидела его за это… о бедная мамочка! Они сидели вместе на кровати. Чарити притянула к себе сестру, обняла девушку за трясущиеся плечи.

– Пожалуйста, Пруденс, не плачь и не впадай в истерику, – умоляла она ее. – Нам еще много предстоит сделать, если мы хотим убежать отсюда, и мы должны быть сильными. Я уверена, что ты почувствуешь себя лучше, когда увидишь маму – о, нет, не пугайся так, дорогая. Мама спит теперь вечным сном, и я уверяю тебя, что она выглядит сейчас лучше, чем за все эти годы. Лили сидит рядом с ней. Она также ненавидит Брендана за то, что он сделал с ней. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Лили согласится поехать с нами. Ты ведь не против? Иди же теперь со мной, дорогая, и попрощайся с мамой.

Медленно, не торопя само время, Чарити вывела свою тихонько плачущую, но послушную сестру из комнаты.

2

Весна 1818-го, Лондон

Весна пришла в Лондон, украшая город свежими красками. Нежно зеленели на деревьях новые листочки, и трава в парках мягко стелилась под ногами. После недавнего дождя воздух был кристально чист, и этим утром бескрайнее синее небо расстелило свою благодать над скромными бедными улицами, равно как над аристократическими кварталами.

На Новой Бонд-стрит прогуливалась парочка, своей красотой и эффектным внешним видом привлекавшая к себе множество взглядов даже здесь, в этой Мекке элегантности и моды.

На леди оглядывались бы всюду, даже если бы она была одета просто в мешок – такая грация была во всем ее теле и так уверенно она себя держала. Хотя, несомненно, еще очень юная, она уже, однако, расцвела пышным цветом и была настоящая красавица.

Из-под очень смелой высокой шляпы выбивались локоны, золотые, как гинея, а ее глаза могли по яркости спорить с этим весенним небом. Черты ее лица были очень привлекательные. Такое лицо можно было назвать классически овальным, может, только чуточку, слегка продолговатым.

Если бы кто-то при ближайшем рассмотрении заметил следы косметики на ее лице, то стоит ли возмущаться, когда перед вами такой чудесный результат? В ослепительной улыбке леди, которой она одаривала своего спутника, не было, впрочем, ничего искусственного.