Лора Бекитт - Остров судьбы Страница 40

— Это слишком долго.

— Если не хотите ждать, то не надо. Бьянка не засидится в девках, — с достоинством произнес Леон. — Я знаю, что вы богаты, но для нас это не главное. Положите нам на глаза хоть по пять золотых монет, это не помешает нам видеть солнце. К тому же мне не совсем понятно, почему вы остановили выбор на моей дочери? Я уже говорил вам, что мы простые крестьяне.

— Видите ли, — терпеливо произнес Винсенте, — я корсиканец и желаю жениться на корсиканке: преданной, великодушной, смелой. При этом мне хочется, чтобы моя будущая супруга имела задатки утонченности, живой нрав, способность схватывать новое.

— Вы уверены, что Бьянка такая? Вы ее совсем не знаете.

— Поверьте моему опыту. Мне приходится общаться с самыми разными людьми, и не только на Корсике. Я хочу обучить свою жену хорошим манерам, грамоте, французскому языку, игре на каком-нибудь музыкальном инструменте.

Леон вытаращил глаза и грубовато произнес:

— Это еще зачем?

Тонко улыбнувшись, Винсенте ответил:

— Чтобы она стала достойным украшением моего дома и моей жизни.

В конце концов они договорились, что о помолвке будет объявлено прямо сейчас, а свадьба состоится через семь месяцев. Винсенте приедет в Лонтано, где обвенчается с Бьянкой, и сразу увезет ее в Аяччо.

— Поверьте, я не могу надолго оставлять дела, — сказал он Леону, и тот был вынужден согласиться.

Таким образом, Бьянка вернулась в Аяччо уже помолвленной, причем с солидным, богатым человеком вдвое старше ее: все это, безусловно, производило ошеломляющее впечатление. Однако через несколько дней у девушки состоялся не слишком неприятный разговор с матерью.

Они были одни в комнате и готовились ко сну. Бьянка расчесывала волосы, мягкие, будто облако, и такие длинные, что она могла без труда завернуться в них, как в покрывало. Сандра сидела на кровати в рубахе до щиколоток с широкими рукавами и густыми сборками вокруг шеи и запястий.

— К сожалению, я увижу твоего жениха только в день венчания, и потому хочу спросить: ты сделала этот выбор сердцем?

Бьянка вздрогнула.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что это очень важно.

— А ты любила отца?

— Чтобы уйти от ответа, я могу сказать, что уважала его и прочее, но я не стану этого делать и скажу правду: нет, не любила. Мой брак с Леоном Гальяни был сделкой. Потому я и задаю тебе этот вопрос. Потому я и отпустила Дино, благословила его брак с Орнеллой Санто.

Бьянка замерла. Она могла ожидать чего угодно, но только не того, что в бегстве Дино замешана мать!

— В самом деле?!

— Да. И теперь я жду правды от тебя.

— Я… я не знаю, — пробормотала Бьянка.

Сандра тяжело вздохнула.

— Значит, нет. Повторяю, у меня не будет возможности узнать этого мужчину, и мое сердце щемит от того, что я вынуждена отпускать тебя в неизвестность. Леон говорит, что он богат и умен, но за этими словами я не вижу человека с его достоинствами, недостатками, а главное… чувствами.

— А если бы я сказала, что люблю его? — помолчав, спросила Бьянка.

— Это оправдало бы возможную ошибку.

— Что если я просто не успела полюбить? У меня будет много времени.

— Главное, чтобы его не стало слишком много. Как в аду, где каждый день тянется миллион лет. Сейчас тебе трудно представить, каково жить с завистью к чужой любви, за которой словно подглядываешь через щель между досками. Будет еще хуже, если твоя собственная, истинная любовь ворвется в твою жизнь тогда, когда у тебя не будет возможности вырваться из этого плена.

— Отец одобрил мой брак с синьором Маркато. Не думаю, что он желал мне плохого.

— Леон относится к этому браку, как к хорошей сделке, и едва ли задумывается о твоих чувствах.

Они легли и больше не разговаривали. Через некоторое время женщина поняла, что дочь заснула. Сандра же приготовилась к долгим и мучительным размышлениям. Она и впрямь нередко думала о судьбе своих детей до той поры, пока утро не прогоняло ночь, и иногда ей чудилось, будто вместо крови по жилам течет боль. Однако сегодня она на удивление быстро забылась сном, ибо чувствовала сердцем: даже если Бьянка совершает ошибку, ничто не способно заставить ее свернуть с этого пути.

Утром, во время завтрака, Сандра неожиданно сказала:

— Мы с Бьянкой остались вдвоем. Полагаю, нам не обойтись без помощницы.

Данте подумал, что отец ответит: «Ты же сама выгнала Кармину из дома!». Однако Леон произнес совсем не то, что он ожидал:

— Не думаю, что теперь кто-то с большой охотой отдаст свою дочь в услужение в наш дом.

— Можно позвать не девушку, а… женщину. Скажем, Анжелу Боллаи, которой я отвозил продукты. Ее муж погиб, и она наверняка нуждается в деньгах, — осторожно произнес Данте.

Леон приподнял брови и заинтересованно хмыкнул.

— Пожалуй. Что скажешь, Сандра?

— Хорошая мысль. Анжела Боллаи скромная, работящая женщина. Можно попытаться предложить ей работу. Ты справишься, Данте?

Тот залился краской до самой шеи.

— Я попробую.

Он не смел и мечтать о такой удаче и вместе с тем отчаянно трусил. И все-таки он пошел к женщине, пошел, едва дождавшись полудня.

Дом Анжелы Боллаи стоял на краю ложбины, полной сверкающего, искристого гранита. На мгновение Данте почудилось, будто он видит перед собой поле, усыпанное чистейшими алмазами.

Вдова Луки Боллаи встретила юношу приветливо, хотя несколько настороженно. На ее лице появилась едва заметная, несколько принужденная улыбка, появилась и исчезла, как луч солнца в ненастье.

— Вас прислал Леон? — спросила Анжела.

Данте понравилось, что женщина обращается к нему на «вы» — это означало, что она считает его взрослым человеком, а не мальчишкой.

— Да, — ответил он, с трудом переводя дыхание. Сердце в груди стучало, как бешеное. — Отец хочет предложить вам работу… в нашем доме: помогать моей матери по хозяйству.

Анжела смотрела на него с едва заметным удивлением. У нее было бледное лицо, печальные глаза, слегка опущенные уголки губ и гладко причесанные волосы. Ни лоскутка цветной одежды, никаких украшений! Данте знал, что траур по погибшему мужу женщины носят всю оставшуюся жизнь; очень редко вдова вторично выходит замуж.

— Я благодарна Леону и, разумеется, соглашусь. После смерти Луки мне трудно в одиночку воспитывать детей. Разумеется, мне помогают родственники, но у них свои семьи, и мне неудобно их обременять. Я могу прийти завтра?

— Конечно. Мать будет рада.

Слова о муже царапнули сердце Данте. Он знал, что у него нет никаких шансов, и понимал, что к его любви всегда будет примешиваться боль. Он утешался тем, что завтра Анжела придет в его дом, и уверял себя, что ему будет достаточно просто видеть ее каждый день.