Мое любимое чудовище - Элизабет Хойт Страница 40

Калибан медленно развернулся вместе с Лили, жестом изобразив будущий лабиринт, и она с благоговением прошептала:

— Вы так в это верите…

Она почувствовала, как Калибан пожал плечами у нее за спиной.

— Все это уже здесь, просто ждет подходящего человека, который найдет все это и возродит к жизни, — произнес он ей на ухо. — Лабиринт, однажды обнаруженный, обретет бессмертие.

Лили чуть отстранилась и развернулась, одарив Калибана лучезарной улыбкой.

— Я не понимаю, как вам удается видеть так много там, где сейчас лишь разруха и горы мусора.

Он пожал плечами.

— Я вижу это в своих мыслях. Завершенное и… прекрасное. Требуется всего лишь посадить растения и убрать лишнее, чтобы обнаружить то, что уже здесь есть, так что в этом нет ничего загадочного.

Лили подозревала, что он говорит не только о парке.

Когда они двинулись в сторону театра, она старалась не касаться Калибана, опасаясь, что малейший контакт породит искру.

— Как ваше горло? — спросила Лили участливо.

— Болит, но это ожидаемо: ведь голосовые связки так долго пребывали в бездействии.

— Я так рада, что вы опять можете говорить!

Калибан улыбнулся, но ничего ответить не успел: поприветствовать их выбежал Индио, а следом за ним Нарцисска. Мальчик сообщил матери, что они с Мод принесли два больших пирога и нужно поскорее вымыть руки, пока пироги не остыли.

Рассмеявшись, Лили и Калибан направились к старой бочке с водой.

Когда вся компания уселась наконец за стол, Индио объявил:

— Мама, представляешь, у лодочника всего два зуба, а плюется так далеко…

Лили едва не подавилась пирогом, зато Калибан проявил интерес к этой информации. Даже Мод, которая поначалу пришла в ужас, понаблюдав за их беседой, высказала свое мнение относительно способностей лодочника.

К тому времени когда Мод взялась мыть посуду, а Индио вызвался ей помогать, Лили почти успокоилась и с радостью приняла предложение Калибана прогуляться.

— Видите? — прикрыв за собой дверь, указал он на Полярную звезду. — Через год или два вы больше не сможете увидеть звезды из парка: освещение и фейерверки затмят их свет.

— Значит, надо наслаждаться природной красотой сейчас, пока есть возможность? — проговорила Лили.

— Да, — кивнул Калибан и обнял ее. — Или просто радоваться, что вы сейчас живете здесь, хотя, как мне кажется, вам приходится нелегко. В конце концов, большинству жителей Лондона не открывается таких красот, только нам.

— Словно у нас есть свой собственный мир.

Улыбнувшись, он поцеловал Лили, и она поняла, что он тоже это чувствует. Они словно оказались в отдельной вселенной: Адам и Ева в саду, который нельзя было назвать Эдемом.

А потом Лили забыла обо всем на свете. Калибан целовал ее нежно, изучая бархатные глубины ее рта, пробуя на вкус язычок, чуть покусывая пухлые губы. И Лили мечтала под этим усыпанным звездами ночным небом сделаться единым целым и не разлучаться до конца дней.

Когда Калибан отстранился, Лили почувствовала себя опустошенной и едва не потеряла равновесие, словно земной шар вдруг отклонился от своей оси.

— Завтра, если хотите, — сказал Калибан, растворяясь в темноте, — я покажу вам тайный остров на пруду.

— Очень хочу, — с дрожью в голосе прошептала Лили.

Проснулся Аполлон задолго до рассвета, но сразу понял, что все равно уже слишком поздно: из парка доносились голоса:

— Он сказал — в галерее! — произнес мужчина, и его голос перекрыл крик встревоженной птицы.

Другой мужчина тихо выругался.

Они были уже совсем близко.

Аполлон скатился со своего набитого соломой тюфяка, порадовавшись, что спал в одежде, схватил ботинки и нож для обрезки сучьев. В нише, где он устроил себе спальню, не было двери, только брезент, которым он завесил вход. Босой, он неслышно скользнул в галерею, и как раз вовремя: именно в этот момент в розовато-сером свете утра появились какие-то люди. Приглядевшись, он понял, что это солдаты: в красных мундирах, со штыками на ружьях. Явно за ним.

У Аполлона перехватило дыхание. Его правая пятка заскользила на посыпанном песком мраморе, и он с трудом подавил внезапно охвативший его приступ паники.

Он повернул направо и едва не наткнулся на солдата, стоявшего на расстоянии вытянутой руки. Совсем мальчишка. Из-под высокой форменной шляпы на Аполлона смотрели широко раскрытые голубые глаза, в которых плескался страх.

Солдат поднял штык, и Аполлон сделал угрожающий выпад своим ножом.

Горе-вояка закричал и отчаянно замахал руками, пятясь от ножа. Дыхание вырывалось из его рта белым облачком в утреннем воздухе.

— Эй! — крикнул кто-то. — Там что-то происходит!

— Осторожнее! — отозвался другой голос. — Он убийца!

Нет-нет-нет! Только не это. Он скорее перережет себе горло, чем позволит им взять его в плен. Хватит с него и Бедлама.

Аполлон побежал: в едва пробивавшихся лучах рассвета, через покрытый копотью и гарью парк, который намеревался восстановить, преследуемый демонами из плоти и крови.

Глава 11

Ариадна задумчиво посмотрела вслед Тесею, а затем свернула влево,

разматывая по дороге нить с веретена, что дала ей царица.

Здесь было холодно и тихо. Стены лабиринта, сложенные из древнего, потрескавшегося от времени камня, никогда не нагревало солнце.

Поговаривали, что лабиринт существовал здесь задолго до того, как люди обнаружили остров. Здесь не пели птицы, не дул ветер, словно какое-то

заклятье повергло в сон все вокруг…

Лили разбудил громкий стук в дверь. Она села в кровати, сонно озираясь по сторонам. Истерично лаяла Нарцисска.

Тряхнув головой, она отыскала шаль и вышла из спальни:

— Кто там?

Лили ожидала услышать голос Эдвина, хотя тот никогда не вставал раньше полудня, однако за дверью раздался совершенно незнакомый голос:

— Именем короля, откройте!

От этих слов Лили замерла и побледнела, в страхе посмотрев на дверь.

Снова раздался стук, сопровождаемый неистовым лаем Нарцисски.

Лили бросила взгляд на Мод, которая тоже проснулась и подошла вместе с Индио к двери. Мальчик выглядел сонным и немного напуганным.

— Да возьмите вы ее наконец и не отпускайте, — приказала Лили. — Не хватало еще, чтобы она набросилась на солдат.

Изобразив самую очаровательную из своих улыбок, Лили распахнула дверь и увидела на пороге офицера в красной униформе с изящной белой отделкой, бриджах и жилете, однако лицо его было давно не брито, испещрено морщинами, а глаза — усталые.

При виде Лили брови его подскочили от удивления, но он все же спросил:

— Здесь укрывается