Лиза Клейпас - Рождество Желтофиолей Страница 40

Тронутая великодушием Лилиан, приславшей свою личную горничную, Ханна подчинилась. Целая вечность ушла на то, чтобы завить волосы горячими щипцами и соорудить высокую прическу из темных локонов, усыпанных светящимися белыми жемчужинами. Горничная помогла ей облачиться в белое бальное платье и подала присланные Эви шелковые чулки, украшенные серебряной вышивкой. Застегнув на шее Ханны жемчужное ожерелье Аннабел Хант, горничная помогла ей натянуть пару длинных белых атласных перчаток, одолженных Дейзи Свифт. «Забудки», подумала Ханна с признательной улыбкой, были ее собственной командой волшебниц–крестных.

Горничная закончила туалет Ханны, припудрив ей нос и лоб, и слегка тронув губы бальзамом из розовых лепестков.

Ханна была слегка поражена собственным изысканным видом, зеленые глаза были широко раскрыты, а сложная прическа приятно контрастировала с простотой ее белого платья.

— Очень красиво, мисс, — сказала горничная. — Вам лучше поторопиться вниз … бал скоро начнется.

* * *

Ханна слишком нервничала, чтобы соблазниться великолепным выбором лакомств, расставленных на длинных столах. Во время танцев гости будут наслаждаться закусками, а позднее вечером будет подан официальный ужин. Как только она появилась в бальной зале, к ней присоединились Лилиан и Дейзи, которые выразили восхищение ее внешним видом.

— Вы обе так добры, — серьезно сказала Ханна. — Одолжить мне жемчуга и перчатки — это более чем великодушно…

— У нас были скрытые мотивы, — ответила Дейзи.

Ханна бросила на нее озадаченный взгляд.

— Очень хорошие скрытые мотивы, — сказала Лилиан с легкой усмешкой. — Мы хотим, чтобы вы стали нашей сестрой.

— Вы уже поговорили с Рэйфом? — вполголоса спросила Дейзи.

Ханна отрицательно покачала головой.

— Я его почти не видела весь день. Похоже, какое–то время он отсутствовал, а потом общался со слишком большим количеством людей.

— Что–то назревает, — сказала Лилиан. — Уэстклиф тоже был занят весь день. И моих родителей нигде не было видно.

— И Блэндфордов тоже, — с тревогой заметила Ханна. — Что все это может означать?

— Я не знаю, — Лилиан ей ободряюще улыбнулась. — Но я уверена, все будет хорошо. — Она взяла Ханну под руку. — Пойдем взглянем на елку.

Теперь, когда все свечи на елке были зажжены, она предстала во всем своем великолепии, поражая воображение. Сотни крошечных огоньков сверкали среди ветвей как звездочки. Вся бальная зала была украшена зелеными ветвями и золотисто–красными бархатными гирляндами. Ханне никогда не доводилось бывать на столь грандиозных приемах. Она в восхищении оглядела комнату, наблюдая за парами, которые кружились по паркету под звуки оркестра, игравшего рождественскую музыку в ритме вальса. Люстры отбрасывали искрящийся свет на все происходящее. В ближайших окнах виднелись отблески факелов, установленных в саду и ярко светящихся на фоне черно–лилового неба.

А потом она увидела Рэйфа на другом конце комнаты. Как и все мужчины в зале, он был одет в традиционное сочетание черного и белого. При виде него, такого красивого и притягательного, у нее от влечения закружилась голова. Их взгляды встретились, и Рэйф внимательно оглядел ее, не упустив ни одной детали ее облика. Его рот изогнулся в медленной, непринужденной улыбке, и у нее ослабли колени.

— Пожалуйста, мисс, — к ней с подносом шампанского подошел один из слуг. Они разносили бокалы игристого напитка среди гостей. Оркестр закончил играть и смолк, и послышался звон, словно кто–то постучал серебром по хрусталю.

— Что это? — спросила Лилиан, вопросительно поднимая брови, когда они с Дейзи сделали по глотку шампанского.

— По–видимому, кто–то хочет произнести тост, — заметила Дейзи.

Увидев, как на другом конце комнаты лорд Блэндфорд тянет за собой Натали, Ханна крепко сжала ножку бокала с шампанским. Каждый нерв напрягся от дурного предчувствия.

Нет… Этого не может быть.

— Друзья мои, — несколько раз произнес Блэндфорд, привлекая всеобщее внимание. Гости затихли и выжидательно посмотрели на него. — Вы знаете, что Господь благословил нас с леди Блэндфорд только одним ребенком, нашей любимой Натали. И сейчас пришло время передать ее на попечение мужчины, которому мы доверим ее счастье и безопасность, когда они отправятся в совместное путешествие по жизни…

— О нет, — услышала Ханна шепот Лилиан.

Холод сгущался в ее груди до тех пор, пока она не почувствовала, как ледяная игла пронзила сердце. Лорд Блэндфорд продолжал говорить, но она не могла разобрать ни слова из–за шума крови в ушах. В горле застыл страдальческий крик. Она опоздала. Она ждала слишком долго.

Ее руки начали так сильно трястись, что она не смогла держать бокал. Она слепо передала его Дейзи:

— Пожалуйста, возьми, — сдавленно прошептала она. — Я не могу… Я должна…

Она развернулась в панике и муке и устремилась к ближайшему выходу — одной из застекленных створчатых дверей, выходивших наружу.

— В этот самый радостный из праздников, — продолжал Блэндфорд, — я имею честь и удовольствие объявить о помолвке. Давайте поднимем тост в честь моей дочери и мужчины, которого она удостоит своим согласием…

Ханна выскользнула за дверь и прикрыла ее за собой, отчаянно и глубоко вдыхая холодный зимний воздух. Из–за закрытой двери послышались одобрительные возгласы.

Тост был произнесен.

Рэйф и Натали — обручены.

Она почти падала под тяжким грузом своего горя. Дикие мысли проносились у нее в голове. Ей этого не вынести. Она должна сегодня же уехать куда–нибудь… назад, к отцу и сестрам… она никогда больше не сможет видеть Натали, или Рэйфа, или Блэндфордов. Она ненавидела Рэйфа за то, что он заставил ее полюбить его. Она ненавидела себя. Ей хотелось умереть.

«Ханна, не будь идиоткой, — отчаянно подумала она. — Ты не первая и не последняя женщина с разбитым сердцем. Ты это переживешь».

Но чем больше она пыталась взять себя в руки, тем меньше ей это удавалось. Ей нужно найти место, где она сможет дать волю чувствам. По одной из освещенных тропинок Ханна направилась в сад. Дойдя до небольшой полянки, на которой располагался фонтан с русалкой, она присела на одну из жестких холодных каменных скамеек. Девушка закрыла лицо руками, ее белые атласные перчатки промокли от горьких слез. Каждый всхлип острым ножом разрывал ей грудь.

А затем сквозь мучительные рыдания, она услышала, как кто–то произнес ее имя. Было бы глубочайшим унижением попасться кому–нибудь на глаза в таком виде. Ханна помотала головой и, сжавшись от горя, беспомощно выдавила:

— Пожалуйста, оставьте меня…

Но мужчина сел рядом с ней, и она очутилась в теплых, крепких объятиях. Ее голова оказалась прижатой к крепкой груди.