Барбара Картленд - Встречи и разлуки Страница 40

— Почему бы вам не поселиться у меня? — сказал он, затягиваясь сигарой.

— О! — выдохнула я в полном изумлении. — Такое мне и в голову не приходило!

— Не сомневаюсь, — кратко ответил он.

И снова последовало молчание. Мне стало не по себе.

— Вы, конечно, понимаете, что пойдут разговоры, — продолжал он. — Но, думаю, вас это не остановит. Вы же не позволили смутить себя всем этим сплетням после гибели вашего друга.

— Вы… вы хотите сказать, что мы… могли бы… жить вместе… без… — пролепетала я, и голос у меня оборвался.

— Вы сможете делать все, что вам угодно, все будет так, как вы хотите, — сказал он, — я приму любые ваши условия.

«Условия…» Это звучало как деловой контракт, и у меня почему-то болезненно сжалось сердце. Но, собравшись с духом, я сказала:

— Я бы хотела остаться у вас… очень бы хотела, но… если бы вы могли подождать, пока…

Я замолчала, боясь, что он рассердится, но потом у меня невольно вырвалось:

— Это… это было бы ужасно… если… если мы… не любим друг друга.

Сэр Сидни взглянул на меня и спокойно сказал:

— Мы подождем, пока вы полюбите.

Вот как! Значит, он твердо уверен, что я рано или поздно должна полюбить его. О себе он даже не упомянул!

Я помолчала немного, прежде чем ответить.

— А если… если я не полюблю вас?

— Мы расстанемся в самых лучших отношениях.

— И вы говорите это… всерьез?

— Я никогда не бросаю слов на ветер.

— Вы хотите, чтобы я… жила здесь?

— Если бы я этого не хотел, то я бы не стал вам ничего предлагать, — возразил он холодно.

Подойдя к письменному столу у окна, он открыл правый ящик сверху маленьким ключиком, который носил на часовой цепочке, и достал небольшой футляр.

— Я купил это вам вчера, — сказал он, бросая его мне на колени.

«Страньше и страньше», — подумала я, вспомнив «Алису в стране чудес».

Я открыла футляр и обнаружила в нем прекрасные часы — браслет в оправе из бриллиантов. Никогда еще не видела ничего более прелестного. Крошечный циферблат в окружении огромных бриллиантов!

— Какая прелесть! — воскликнула я, надевая браслет на руку. — Вы, правда, купили это для меня? Просто не могу поверить. Я думала, вы никому не делаете подарков.

Я встала и, неуверенно приблизившись к нему, потянулась поцеловать его.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя себя робкой ученицей рядом с суровым учителем.

Без каблуков я была такой коротышкой, что едва доставала затылком до его плеча, так что ему пришлось нагнуться.

Я хотела поцеловать его в щеку, но вместо этого он поцеловал меня в губы.

Какое-то странное ощущение охватило меня. Я никак не ожидала, что его поцелуй может быть мне настолько приятен.

В запахе дорогого мыла, одеколона и сигары было что-то невероятно притягательное.

Мой неожиданный поступок несколько удивил меня саму, но это был настолько естественный жест, меня так тронуло это неожиданное проявление внимания ко мне, что я не подумала, что он может неправильно истолковать мое поведение.

Но тут я внезапно поняла, что под внешней резкостью и категоричностью он скрывает робость. Он робеет так же, как и я! И осознание этого принесло мне облегчение. Я уже не чувствовала себя глупенькой наивной простушкой.

Вся эта ситуация — я, он, его странное предложение — предстала передо мной своей комической стороной, и я засмеялась.

— Посмейтесь и вы тоже, — сказала я. — Ведь это, право, забавно. Этот пышный дом, вы, кого все так боятся, я без туфель и чулок, без единого пенса в кармане, и этот очаровательный браслет… и вообще все!..

Он даже не улыбнулся, но, взяв меня за руку, крепко сжал ее на какую-то долю секунды.

— Мне нравится ваше мужество, Линда… — раздумчиво произнес он. И хотел еще что-то добавить, но в это мгновение пробили часы на камине.

— Я должен идти, — сказал он в своей прежней отрывистой манере. — Так, значит, по рукам? — И снова меня словно резануло что-то. Это прозвучало так, как будто мы заключали сделку.

Но у меня не было времени рассуждать и раздумывать, и, прежде чем я успела что-нибудь ответить, он снова поцеловал меня — на этот раз в щеку, неловким поспешным поцелуем — и вышел.

Я натягивала просохшие чулки, когда появился дворецкий.

— По распоряжению сэра Сидни для вас через пять минут подадут автомобиль, миледи, — сказал он. — И не угодно ли вам будет заглянуть в банк Баркли до трех часов? Сэр Сидни отдал распоряжения по телефону.

«Это на него похоже, такая распорядительность», — подумала я.

Когда я приехала в банк и выразила желание видеть управляющего, я была поражена.

Он сказал мне, что сэр Сидни распорядился перевести на мой счет крупную сумму, но пока я могу располагать только пятьюстами фунтами.

— Пятьсот фунтов! — ахнула я, но управляющий воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Казалось, он был разочарован, когда я взяла лишь столько денег, чтобы заплатить за квартиру, и еще для себя несколько фунтов.

Жребий брошен, думала я по дороге к своему дому.

Я рассчиталась с хозяйкой и предупредила, что завтра уезжаю. Я не могла решиться переехать в Крессвэй-хауз сегодня же. Я должна была провести еще одну ночь в комнате, где мы были так счастливы с Гарри.

Наша любовь представлялась мне теперь волшебной сказкой, красивой сказкой с трагическим концом, прекрасным сном, за которым последовало жестокое пробуждение. Она была внезапной и пылкой, наша любовь, но кто знает, что ожидало нас в будущем.

Я, вероятно, никогда так больше не полюблю, второго Гарри не будет в моей жизни, но вся эта история с Сидни кажется мне каким-то невероятным приключением.

Я его совсем не знаю, и он ничуть не похож на тех, кого я когда-либо знала. Когда я с ним, у меня нет такого ощущения, что я изменяю памяти Гарри. Ведь я не влюблена в него, но мне очень сложно разобраться в своих чувствах.

Мне почему-то кажется, что могу дать Сидни что-то, чего ему не купить ни за какие деньги.

Я постараюсь сделать его счастливее. Не может быть ничего ужаснее, чем жить одному в этом огромном, хоть и пышном, но безобразном доме. Я уверена, что по меньшей мере могу сделать его дом менее мрачным, более жизнерадостным и привлекательным.

Когда я ужинала с ним сегодня, я не удержалась и попросила его разрешения изменить обстановку в некоторых комнатах.

— На это еще будет время, — сказал он, но, чуть помолчав, добавил: — Вы можете оживить кое-что, если хотите. Думаю, вы не успокоитесь, пока не настоите на своем, так что уж лучше мне сразу уступить и предоставить вам свободу действий.