Жорж Оне - Кутящий Париж Страница 41

— Однако ты судишь о нем слишком сурово.

— О, мне легче предположить в нем корыстолюбие, чем охлаждение.

— Значит, по-твоему, если б его не прельщало богатство мадемуазель Превенкьер, он не подумал бы расставаться с тобою?

— Я в этом уверена.

— А если ты в этом уверена, так что ж для тебя за важность, если он женится на ней?

При этом смелом вопросе Жаклина побледнела и встала с места. Она сделала несколько шагов, как будто озадаченная, и, вернувшись назад, села опять возле госпожи де Ретиф.

— Неужели ты считаешь меня такой дрянью, если думаешь, что я соглашусь делиться любимым человеком с другой женщиной? Неужели ты полагаешь, что я примирюсь даже с тенью измены? Мои приятельницы лицемерно обсуждают уже всю важность предстоящей мне обиды, а ты хочешь, чтоб я приняла ее с покорностью! Но что ты такое сама, если считаешь возможным подобное поведение?

— Э, перестань, пожалуйста, Разве ты первая примиришься для виду с женитьбой любимого человека, чтобы не потерять его окончательно? Мало ли видела ты матерей, которые выдают за любовника дочь, только чтоб он не ушел от них безвозвратно? Разве чувства женщины не могут перерождаться относительно легко, что делает ее способной посвятить себя всю счастью любимого человека и думать только о его пользе? Неужели женщина должна непременно возненавидеть мужчину, который ее разлюбил? Разве ты дошла до того, что желаешь зла Томье при мысли, что он не прочь жениться на Розе Превенкьер? Не скрою от тебя, что это было бы проявлением дрянного эгоизма с твоей стороны. Если ты любишь этого молодого человека, то должна желать, чтоб он был счастлив, а если его счастье зависит от выгодной женитьбы, твой интерес, а также и долг заключаются в том, чтоб облегчить ему достижение этой цели. Самый серьезный упрек, который ты имеешь право сделать Томье, в том, что он не признался тебе в своих намерениях, если они действительно существуют. Он недостаточно верил в твою любовь, а такое недоверие заслуживает порицания. Ну, а ты сама что забрала себе в голову? Вместо того чтоб быть благодарной Жану за то, что он выбрал девушку некрасивую, которую, очевидно, не может любить, ты входишь в азарт, ревнуешь, делаешь сцены сначала ему, потом мне. Да ведь это чистое безрассудство! Стоит тебе прямо взглянуть на жизнь с ее неумолимыми законами действительности, чтобы понять, как непрочны те узы, которые привязывают к тебе Томье. Тогда ты лучше оценила бы деликатность и доброту этого человека, который столько лет оставался верен вашей связи. Ведь это почти единственный пример в свете, где мы вращаемся. Между тем ты обвиняешь бедного малого, опираясь именно на эту верность, и во имя этого безупречного прошлого ты ставишь ему в преступление, что он хочет обеспечить свое будущее. Но ведь он не муж твой, а только любовник! Относительно тебя у него нет иных обязательств, кроме добровольных. Твой муж — это Этьен. А Этьен… Однако, моя малютка Жаклина, не станем заходить далеко, чтоб нам, как двум авгурам, не было трудно смотреть друг на друга без смеха!

Госпожа Леглиз, дрожа от сдержанного волнения, подняла на Валентину лихорадочно горевшие глаза и вымолвила тихим голосом:

— Да, Жан только мой любовник, но любовник, который клялся принадлежать мне безраздельно, без чего я не сошлась бы с ним, любовник, который должен был принадлежать мне душой и телом; теперь же он изменяет мне нравственно, прежде чем изменить физически! Не правда ли, ведь это феномен в том свете, в котором мы вращаемся, как ты сказала сию минуту, — женщина, желающая, чтоб ей оставались верны, и не изменяющая сама! После одного любовника другой, а если сегодняшний не понравился и оказался хуже вчерашнего, можно утешиться с завтрашним… Я знаю, что так делается и что дамы моего круга презреннее продажных женщин, потому что они больше лицемерят, но совершенно равны кокоткам по своей распущенности и порокам. Только я не хочу походить на них. Я полюбила чужого человека, изменив мужу, и он связан со мною обетом. Он мой, и я не уступлю его никому.

Госпожа де Ретиф с сожалением посмотрела на молодую женщину и, взяв ее за руку, заставила снова сесть возле себя.

— Неужели дошло до этого? Неужели дело так серьезно? Но ты не подумала хорошенько… Ты убиваешься, ты поддаешься горю, а оно дает тебе плохие советы. Надо опомниться, встряхнуться, серьезно вникнуть в свое положение и не кидаться ни на что сгоряча, Бедняжка Жаклина, мне искренно жаль тебя. Ты знаешь, что я нелицемерно привязана к тебе. Никогда не видала ты от меня неприятностей, огорчений. Ты несправедлива ко мне, я тебе докажу. Но, если б даже я намеревалась помочь Томье в тех планах, которые ты ему приписываешь, прими мой добрый совет и будь уверена, что я не научу тебя дурному.

— Отстань, ты лицемерка! Ты также изменяешь Этьену. Берегись, однако! Ведь тебе известно, что он не такой безобидный, как я. И стоит его предупредить…

— Я нисколько не считаю тебя безобидной, — заметила Валентина, не отвечая на намек госпожи Леглиз. — Напротив, ты угрожаешь. Как, неужели у тебя такие недобрые замыслы относительно меня?

— Я защищаю свою жизнь, пойми же это наконец! Я не хочу быть такой, как вы все, я не хочу принадлежать всем мужчинам, которые меня пожелают. Я люблю Жана, я никого не любила, кроме него, и не буду любить.

— Но, моя милочка, я нахожу твою верность вполне естественной и чрезвычайно похвальной, только меня удивляет, что ты навязываешь мне какую-то вину в измене Томье. Чем могу я здесь помочь? Посмотрим, будь рассудительна в продолжение пяти минут и объясни, чего ты от меня хочешь. Клянусь, что если это что-нибудь возможное, я, не колеблясь, исполню твое желание.

— Я хочу, чтоб ты расстроила женитьбу Жана на мадемуазель Превенкьер.

— По какому праву?

— По праву приятельницы молодой девушки, а пожалуй, и по праву любовницы отца.

Госпожа де Ретиф сделала резкое движение. Ее лицо изменилось, а зеленые глаза потемнели.

— Вот видишь, как ты меня третируешь, — спокойно произнесла она. — Кто другой на моем месте перенес бы хладнокровно такие обидные предположения? Я не имею ни одного из тех прав, которые ты мне приписываешь, ни на Превенкьера, ни на его дочь. Они принимают меня сердечно, вот и все.

Жаклина язвительно усмехнулась.

— До сегодняшнего дня, да. Но завтра?

— Кто может знать, что готовит нам завтрашний день? — холодно вымолвила госпожа де Ретиф.

— Он готовит нам то, что мы подготовили себе накануне. Вот почему я говорю тебе сегодня все эти вещи, которые ты находишь для виду удивительными; но тебе не мешает принять их к сведению в интересах всех нас.