Жюльетта Бенцони - Сын Авроры Страница 41

— Вы знаете, как добраться до госпожи фон Кенигсмарк? — спросил он.

— Да, но вы? Что вы теперь будете делать?

— Я? Я поднимусь наверх, отвяжу лестницу, оставлю окно вашей комнаты открытым и преспокойно лягу спать!

Он проводил ее до угла улицы и стремительно исчез, посоветовав ей поступить таким же образом, хотя совет не имел особого смысла: Цецилия была до того напугана, что буквально понеслась к госпоже фон Кенигсмарк. По пути ей никто не встретился, благо Дрезден — город немаленький. Самым сложным оказалось попасть в такой поздний час в дом. Но в конечном счете ей это удалось, и все ее злоключения закончились в объятиях Авроры, встретившей ее в домашнем платье. Цецилия тут же разревелась. Понимая, что произошло нечто ужасное, Аврора усадила ее в кресло и терпеливо стала ждать, когда пройдет истерика, ласково поглаживая свою протеже по голове. Она распорядилась, чтобы гостье принесли горячего шоколада — казалось, что она дрожит от холода, и потом мягко спросила: что же такое ужасное произошло, что повергло Цецилию в шоковое состояние?

Отогревшись и успокоившись, та выложила всю правду, включая и обстоятельства побега. Закончила она свое повествование просьбой — никогда больше не посылать ее к таким опасным женщинам.

Аврора заверила ее, что подобного больше не произойдет, и пообещала отправить ее завтра же в Кведлинбург. Произошедшее вызывало у нее сильную тревогу и опасения — раз Иоганна-Виктория решила устранить их обоих, ее и Морица, она просто обязана предпринять какие-то ответные действия. И не ради самой себя (хоть и самой умирать таким глупым образом ей не хотелось), но прежде всего ради сына. Теперь, раз уж он так хочет уехать во Францию, она не будет эгоистично удерживать его, а наоборот, всеми силами ускорит его отъезд. Однако ночные происшествия — еще не конец сюрпризам, подготовленным ее снохой...

Утром графиня Саксонская вихрем вторглась к Авроре, пылая от ярости, и посоветовала госпоже фон Кенигсмарк как можно скорее избавиться от Цецилии, этой гадюки, этой интриганки, которая заботится только о собственном благосостоянии, разрушая при этом жизни других людей. Она сама вы-

ставила ее вон ночью и настоятельно рекомендует своей свекрови поступить точно так же.

— Эта женщина — самая настоящая чума, и она не сможет найти приют ни в одном уважающем себя доме! Отправьте ее обратно в ту дыру, из которой она явилась!

— Уже отправила, — холодно отозвалась Аврора. — С той только разницей, что Цецилия Розенакер из уважаемой семьи. И я буду вам крайне признательна, если об этом никто не узнает. Распространение этой информации не пойдет на пользу никому... Особенно вам.

— Интересно, почему же?

— Подумайте, дорогая, подумайте немного. Лично я никак не могу взять в толк, с чего бы Цецилия, эта бесхитростная девочка, вдруг захотела убить вашего мужа, который едва ли ее замечал, а потом и меня, хоть я ничего плохого ей не сделала. Зато вот вы...

— Ну, знаете, это уж слишком! Вы обвиняете меня, тогда как...

— Я вас не обвиняю, нет. Я лишь обрисовала вам в общих чертах то, что могут подумать, если вы будете слишком много болтать. Знаете, люди — такие злые существа...

На этом Иоганна покинула дом. Как только она вышла за дверь, Аврора отправила Готтлиба за Морицем, приняла меры, чтобы Цецилию доставили в монастырь, а сама села за свой рабочий стол и написала королю:

«Последние события, едва не стоившие мне жизни, о которых я расскажу Вашему Величеству позднее, вынудили меня изменить свой взгляд на желание графа Саксонского отправиться во Францию, и я беру на себя смелость молить вас отпустить его...»

* * *

Едва письмо было доставлено в замок-резиденцию, как на пороге дома появились Готтлиб и Мориц. В нескольких словах Аврора изложила ему суть произошедшего ночью и утром и заявила, что требует его незамедлительного отъезда в Париж. Само собой, сын тут же начал сопротивляться:

— Вы хотите, чтобы я бежал от этой ненормальной, которая желает меня отравить? Чтобы после этого все вокруг надо мной смеялись? Даже не думайте об этом! Я лучше разберусь с этой мегерой сам, и так, как она того заслуживает! Я заставлю ее подписать письменное признание и благодаря ему смогу получить у Церковного совета развод!

— Она никогда ни в чем не признается. А если вы еще и будете на нее давить и грубо с ней обращаться, сделаете только хуже.

— У нас же есть мадемуазель Розенакер! Она свидетель.

— Она напугана до смерти! И когда придет время говорить перед лицом Совета, она не сможет выдавить из себя ни единого слова! К тому же я уже отправила ее обратно в Кведлинбург. И — попросила у Его Величества отпустить вас.

— И он согласится?

— Я полностью в этом уверена. Флеминг не может ухватиться за этот шанс — отправить вас на другой конец Европы, надеясь, что вы не вернетесь. К тому же, — добавила она с ноткой грусти в голосе, — ваш отец прекрасно знает, что я изначально была против этой затеи, поскольку боялась, что вам слишком понравится жизнь во Франции.

— Но не настолько, чтобы я никогда не вернулся к вам, — смущенно ответил Мориц, обнимая мать. — Вы же знаете, как сильно я вас люблю! И я никогда бы не оставил вас одну с этой гадюкой, на которой меня заставили жениться!

— Как только вы уедете, не будет никакого повода волноваться о ней. К тому же ее поведение только сыграет нам на руку и позволит добиться развода. Поверьте мне. Стоит нам только предоставить ей немного свободы, как она сама опорочит себя так, что вовеки не отмоется. И будьте уверены, я за этим прослежу. А теперь — идите, вам надо собраться в путь.

— А мы не слишком торопим события? Ведь король может и отказаться...

— Не откажется, обещаю, — заверила она, улыбаясь.

И Аврора не ошиблась. Флеминг по велению Августа вскоре прислал краткий ответ:

«Во Франции граф Саксонский сможет продолжить обучение военному ремеслу, тогда как в Саксонии, где на данный момент не ведется никаких боевых действий и где они не желаемы, ему учиться больше нечему».

И дверь к пьянящей свободе распахнулась перед Морицем! К тому же Флеминг прекрасно представлял себе политическую ситуацию в мире и в своих предположениях был прав. Летом 1718 года был создан «Четверной союз», в который вошли Франция, Священная Римская империя, Англия (где на тот момент правил Георг I Ганноверский, супруг несчастной Софии Доротеи Целльской, до сих пор удерживаемой в Альдене) и Голландия. В начале 1720 года к нему присоединилась и Испания. Наконец, загадочная смерть[52] шведского короля Карла XII во время осады крепости Фредрикстен положила конец нескончаемой Северной войне, в которой так сильно пострадала Польша, а заключение Пожаревацкого мира заставило турок убраться восвояси.