Барбара Картленд - Опасность для сердец Страница 41

В глазах Джастина появился блеск. В голосе Изабель звучали нотки ревности. Трудно было не восхищаться этой очаровательной женщиной в алой амазонке с зеленой шелковой отделкой. Маркиз не заставил себя ждать с ответом.

– Изабель, вы не нуждаетесь в моих словах о том, что в вашу честь всегда будут поднимать бокалы... в городе.

Сначала она обрадовалась его ответу, а затем состроила гримасу.

– Но не в Мэндрейке! Благодарю вас, Джастин, за такой двусмысленный комплимент. Ценю ваше остроумие.

Эта сцена несколько омрачила всеобщее веселье. Трудно было понять, что именно произошло, но Серине сразу стало грустно.

– Давайте вернемся, – предложила она и, не дожидаясь спутников, поскакала к дому.

Серина вернулась раньше всех и, передав лошадь конюху, поднялась в свою спальню.

– Хорошо провели время? – спросила Юдора. – У вас щеки порозовели.

– Да, хорошо, – ответила она. Да разве могла Серина ответить иначе, ведь она действительно хорошо отдохнула.

– Вы спуститесь к обеду вечером?

Девушка кивнула.

– У меня не найдется предлога для отказа, я ведь сегодня ездила верхом вместе со всеми.

– Что вы наденете?

– Все равно, – ответила Серина, – выбери сама, Юдора. Мне хочется спать. Наверное, это из-за свежего воздуха.

– Полежите немного, если вы проспите завтрак, я принесу поесть.

– Я усну ненадолго, – сказала Серина, но как только она коснулась головой подушки, сразу погрузилась в глубокий сон.

Она спала и спала, а Юдора, время от времени заглядывая в комнату, чтобы поправить одеяло, не старалась ее будить. Когда девушка наконец открыла глаза, было уже темно. Но она не спешила вставать и нежилась, удивляясь тому, что чувствует себя совершенно спокойно.

– Юдора, – позвала она, и та тут же появилась. – Который час?

– Уже больше шести.

Серина села в кровати.

– Ты шутишь, Юдора.

– Нет, конечно! Взгляните на часы над камином.

– Неужели я так долго спала?

– Это пошло вам на пользу.

– Да, действительно, чувствую себя совершенно другим человеком.

Она выскользнула из постели и, закутываясь в шаль, подошла к окну. Луна поднималась, озаряя небо серебряным светом. Море было удивительно спокойным, ничто не нарушало синюю гладь.

– Какая прелесть! – сказала она скорее самой себе, чем Юдоре, и, обернувшись, улыбнулась. – Стыдно признаться, но я хочу есть.

– Сейчас принесу вам чего-нибудь вкусненького, – ответила Юдора, – но немного. Не хочу, чтобы вы перебивали аппетит перед обедом.

Серина засмеялась. Юдора говорила ей это с самого детства.

– Да я сейчас могу и целого быка слопать, не волнуйся. С удовольствием пообедаю и во второй раз.

– Ну, тогда вы не сможете влезть в платье, которое я приготовила.

Девушка снова засмеялась, потому что Юдора всегда оставляла за собой последнее слово. Она сидела на диване у окна в ночной рубашке и накинутой на плечи шали и ждала Юдору. «Какая замечательная ночь и как сейчас, наверное, хорошо у моря», – подумала Серина. Но как только ей в голову пришла эта мысль, она вспомнила о контрабандистах. Будут ли они сегодня в пещере. Все зависело от погоды и от того, насколько море спокойно. Серина с сомнением посмотрела на небо. Луна еще не полностью взошла, но достаточно ярко светила, чтобы представлять опасность для желающих оставаться незамеченными. Им бы сейчас очень кстати был бы туман. «Не стоит о них думать, – со злостью сказала себе Серина, – лучше о них забыть. Если все время об этом думать, можно сойти с ума».

Юдора принесла на подносе холодную курицу и ветчину, бисквитное пирожное со сливками и корзиночку со свежей клубникой.

– Первый урожай сезона, – произнесла Юдора, – слуга его светлости был настолько любезен, что, по моей просьбе, выпросил ее у одного из садовников. Даже ее светлость пока не пробовали.

– О, какая ты умница, Юдора, – воскликнула девушка. – Ты ведь знаешь, как я люблю клубнику, и раз она из первого урожая, нужно загадать желание.

Серина вспомнила слова мадам Роксаны. «Однажды ты услышишь голос своего сердца и найдешь то, что оно хочет». А сейчас, что мы можем загадать? Она взяла ягоду.

– Это напоминает мне о Стэверли. Помнишь, Юдора, как я пробиралась к грядкам и как всегда сердился Мэкем? Нет ничего лучше вкуса той клубники – теплой от солнца и сладкой, потому что я сама ее для себя срывала.

С минуту Серина предавалась воспоминаниям детства.

– Поешьте чего-нибудь, – сказала Юдора, – какой смысл все время вздыхать о прошлом?

– Действительно, ты совершенно права. – Она посмотрела на ягодку. – О чем бы мне загадать?

Желание возникло само собой – любить и быть любимой.

Несколько раз оно прозвучало в ее мозгу; и бросая вызов судьбе, девушка загадала и съела клубнику.

Тарелка с курицей и ветчиной вскоре опустела, Серина съела пирожное и снова подумала о клубнике. Ее вдруг осенило. Она убрала корзиночку с подноса и поставила ее на подоконник.

– Я уже все съела, Юдора.

– А клубника? – поинтересовалась та.

– Отложила, очень хочу отнести ее одному другу.

– Другу? – удивилась Юдора.

– Особенному другу, – загадочно сказала Серина, – я хочу одеться, чтобы быть готовой немного раньше.

Юдора поморщилась, но больше ни о чем не спрашивала. Она принесла ей горячую воду и приготовила прозрачное нижнее белье под бальный наряд.

Серина выбрала платье из белого атласа с низким декольте, украшенным кружевными рюшами, которые переходили в крошечные прозрачные рукава. Девушка носила его вместе с шарфом из легкой прозрачной газовой ткани голубого цвета. Шарф подчеркивал золотистый оттенок ее волос и нежный румянец на щеках. Туфли к наряду были голубые, а в волосы вплетены крошечные банты из газовой ткани. Когда она посмотрелась в зеркало, Юдора даже вскрикнула от восторга.

– Выглядите вы великолепно, моя маленькая прелесть, мне хочется только одного, чтобы те, кто знают вас с детства, могли вас видеть сейчас.

Серина нежно улыбнулась.

– Думаешь, мой наряд мог бы им понравиться? Большинство из них любили меня такой, какая я есть, а не за то, во что я одета. А мой папа... – На минуту она замолчала. – Будем честны сами с собой, Юдора. Он никогда особенно мною не интересовался.

– Он ни о ком не думал после смерти ее светлости, вашей матери, – проговорила Юдора.

– Даже о своем единственном ребенке, – добавила Серина, – я старалась любить его, Юдора, и иногда мне даже бывает стыдно, что я больше не ношу траура. Я так мало значила в его жизни, а он – в моей. Если бы мы думали друг о друге, он бы никогда не поставил так жестоко мою жизнь на карту. – На мгновение ее голос дрогнул, но она сразу же улыбнулась. – Почему мы так загрустили? Давай не думать об этом. Мы говорили о том, что этот наряд мне очень идет. – Она наклонилась и поцеловала Юдору в щеку. – Ты единственный человек, которого я всегда любила, Юдора, – сказала Серина и, не дожидаясь ответа, прошла через комнату и взяла корзиночку с клубникой. – А сейчас я готова навестить друга.