Наталия Орбенина - Ночная колдунья Страница 41

С этими мыслями она принималась жарко молиться о спасении своей души и отпущении грехов. Однако любовные битвы отнимали слишком много сил, поэтому шепот молитвы становился все тише, и молодая грешница засыпала, перемежая слова любви к Богу и к своему возлюбленному.

Однажды, находясь в комнате Дмитрия, Маргарита перебирала бумаги, оставленные доктором Литвиненко. Там были рецепты, врачебные предписания, оставленные для больного. И вдруг среди бесцветных однообразных бумаг ее взгляд наткнулся на конверт. Она почему-то хорошо запомнила его. В этом конверте доктор получил известие о приезде немецкого профессора. Машинально Маргарита открыла его и прочитала. Изумлению ее не было предела. То было небольшое письмецо, напоминавшее доктору о его публичной лекции. Литвиненко пользовался известностью в городе, и его частенько приглашали выступить перед интересующейся медициной публикой. В письме ни слова не говорилось о приезде немецкой знаменитости. Марго отложила конверт, и в это время вошел Гривин.

– Послушай, Митя, я разбирала записки доктора, хотела проверить, все ли предписания мы выполнили…

– Все, все! – двусмысленно засмеялся Гривин и хотел ее обнять.

– Нет, постой, посмотри, я что-то не пойму. – И она рассказала о своей находке.

У Дмитрия вытянулось лицо.

– Ты не понимаешь, что произошло! – в ужасе воскликнул он.

Маргарита действительно не понимала, в чем тут дело, и с недоумением и страхом смотрела в побледневшее лицо Гривина.

– Это ловушка, обман! Никакого немца-профессора нет и в помине! Недаром они ничего толком не пишут о результатах консультации!

– Но зачем это все?

– Чтобы спровоцировать нас, оставить вдвоем и убедиться, что мы не безгрешны. Вероятно, соглядатаем оставлен кто-то из прислуги.

– И я даже знаю кто! – тихо простонала Марго. Она вспомнила, что на пальце у горничной Насти с недавних пор появилось прехорошенькое золотое колечко. На вопрос хозяйки, откуда оно, девушка ответила, что это подарок ухажера. Но если Настя следила, значит, все пропало… Но кто мог придумать подобное? Прозоров слишком прям и горяч, вряд ли он способен на хитроумные уловки. Варя? Или тот, чьи шаги они слышали в коридоре? Тогда доктор, но зачем, в чьих интересах?

– Я думаю о Варваре и Литвиненко, – сказал Гривин. – Я не говорил тебе раньше, но мне кажется, что между ними существуют более глубокие отношения, чем отношения пациентки и доктора. Подозреваю, что эти отношения существовали у них и до замужества Варвары. Но так как я сам грешен подобным образом, я закрывал на это глаза. Варвара потому и вышла за меня, как я теперь понимаю, чтобы прикрыть грешок с доктором.

– Что ты такое говоришь! У нее никогда не было романа с доктором, иначе я бы знала!

– Ты очень наивна, полагая, что знала все тайны своей подруги. И потом, ты была слишком поглощена своим, то есть нашим, романом.

– Но Литвиненко совсем не в ее вкусе, он ниже ее ростом на две головы, маленький и кругленький! Нет, это нелепая мысль!

– Зато теперь он даже чуть выше ее инвалидного кресла, – мрачно пошутил Гривин. – Может, он совратил богатую наследницу, когда она еще училась в пансионе? Пытался таким образом подобраться к большим деньгам своего друга? Это все догадки!

Маргарита задумалась. Из глубины памяти смутно выплывают обрывки разговора. Варвара, бледная и раздраженная, сидит в классной комнате, одна, уроки уже закончились, и все девушки разошлись. Маргарита в поисках подруги заглядывает в комнату и окликает Варю.

– Почему ты сидишь тут до сих пор?

– Оставь меня, иди, куда шла, – грубо обрывает Марго Варвара и тут же, спохватившись, продолжает: – Извини, мне опять нездоровится.

– Снова доктор приедет? Что-то он зачастил в последнее время! Он, наверное, влюбился по уши в тебя!

– Как ты глупа, Маргарита!

Варя нехотя встает, и девушки направляются к двери. Марго чувствует, что внутри Вари что-то происходит, словно она борется сама с собой, хочет что-то сказать.

– Как ты думаешь, что важнее в отношениях между людьми, духовное единение или чувственное влечение? – размышляет вслух Варя.

– Человеку свойственно искать гармонию…

– Да, но если есть только физическое, так сказать, притяжение, и ужасно сильное, а более ничего, то что тогда?

– Это животное чувство, разврат, грех. Человек должен любить прежде всего душу… – Марго замолкает. Варя смотрит на собеседницу с неприязнью.

– Я так и знала, что ты скажешь какую-нибудь пошлую банальность, ходячую прописную мораль! Нет, с тобой ровным счетом невозможно серьезно говорить! Ты не способна подняться над расхожими представлениями о взаимоотношениях людей!

– Послушай, Варюша, ты говоришь о себе?

Но в ответ лишь недовольный взмах руки…

Да, Марго теперь припоминает, что доктор бывал рядом с молодой Прозоровой почти всегда, но никому и в голову не приходило заподозрить между ними нежных отношений. Литвиненко был старше ее лет на десять, неказист на вид и рядом к роскошной красавицей смотрелся просто нелепо. Платону Петровичу он приходился не только семейным врачом, но и близким другом. Однако, зная Прозорова, можно было смело предположить, что он вряд ли бы обрадовался такому зятю. Скорее воспринял бы поведение Литвиненко как предательство, хитрую игру, погоню за богатым наследством. А если так и доктору действительно удалось добиться расположения Варвары, то тогда становится понятным выбор Гривина на роль супруга. Бывший управляющий, вознесенный выгодным браком на неведомые ранее вершины, не посмеет роптать о поруганной супружеской чести.

Так Гривин и Маргарита рассуждали, сидя в комнате Дмитрия. Теперь надо выработать какой-то план действий, готовиться к разоблачению в глазах Прозорова. Надеяться на его снисхождение не приходилось, можно только с ужасом предполагать степень его гнева и отчаяния.

Долго ждать Прозорова не пришлось. Он прибыл уже на следующий день, однако никаких следов недовольства или затаенной злобы Марго не заметила. Вглядываясь в лицо супруга, молодая женщина пыталась понять, известна ли ему правда? Но тот был оживлен и даже весел, рассказывал действительно о немце-профессоре. О его чудодейственных способах лечения, о том, что тот даже посулил Варе некоторую надежду. Лицемерить Прозоров не умел, значит, возможно, и не было никакой интриги? У страха глаза велики!

С приездом хозяина процесс закрытия мастерских пошел семимильными шагами. История с поджогом расстроила Платона Петровича, но не удивила и еще больше убедила в нелюбви к либерализму. Рабочий поселок быстро опустел. Несмотря на сопротивление и недовольство, многие рабочие после долгих уговоров Гривина и препирательств согласились перебраться в столицу. Хозяин обещал всем жилье в фабричном доме на Выборгской стороне и заработки не хуже тех, которые они имели в мастерских.