Джудит Макнот - Нечто чудесное Страница 42

– Слава Богу! – вскричала Александра, вне себя от радости, бессознательно сжимая ледяную руку герцогини. Но следующие слова кинжалом вонзились в грудь девушки, опрокинув ее надежды в самые глубины ада.

– Четыре дня назад, – сдавленно продолжал министр, – «Ланкастер» вступил в бой с французским кораблем «Версаль». Другой наш корабль, «Карлайл», еле-еле пришел в порт, под прикрытием тумана, покореженный после схватки с американцами. Не имея возможности прийти на помощь, капитан «Карлайла» наблюдал за битвой через подзорную трубу. Когда бой был окончен, «Версаль» едва держался на воде…

– А «Ланкастер»?! – вскрикнула Александра. Сэр Джордж откашлялся.

– Мой печальный долг уведомить вас, что судно пошло ко дну вместе со всей командой, включая его светлость герцога Хоторна.

Комната завертелась перед глазами Александры, из груди вырвался вопль, и она прикрыла рукой рот не отрывая взгляда от искаженного мукой лица герцогини. Та покачнулась, и Александра мгновенно обняла плачущую женщину, укачивая ее как ребенка, гладя по спине, шепча бессмысленные нежные слова, не замечая, что сама неудержимо рыдает.

Словно издалека, она услышала, как Брэдбери зовет доктора, и смутно осознала, что кто-то, кажется Рамзи, осторожно отстраняет ее от герцогини и ведет по ступенькам.

Глава 13

Кошмары преследовали Александру до самого пробуждения. Она металась, пытаясь избавиться от ужасного сна, в котором очутилась на церковном дворе в окружении надгробий, и каждое носило имя ее отца, деда или мужа.

Наконец она перевернулась на спину и попробовала разлепить налитые свинцовой тяжестью веки. Когда это в конце концов удалось, она пожалела, что вернулась к реальности. Голова раскалывалась, будто в нее вонзился боевой топор; солнечный свет, льющийся в окна, раздражал глаза. Поморщившись, она отвернулась, и ее взгляд упал на тощую женщину в черной униформе, накрахмаленном белом переднике и чепце, дремлющую в кресле. Наверное, это горничная…

– Почему вы здесь? – прошептала она неузнаваемо слабым, прерывистым голосом. Но горничная продолжала похрапывать, и Александра, с трудом приподняв голову, увидела на столике у кровати бутылку, стакан и ложку.

– Что это? – спросила она, на этот раз громче. Усталая служанка встрепенулась и, заметив, что глаза Александры открыты, вскочила.

– Опий, миледи, и доктор велел вам поесть, как только проснетесь, Я мигом принесу поднос с завтраком.

Слишком сонная, чтобы осознать происходящее, Алекс облегченно прикрыла глаза, а когда открыла их снова, на столике уже красовался поднос, а солнце поднялось гораздо выше. По-видимому, день был в самом разгаре. Перед глазами девушки все плыло, голова кружилась, но спать больше не хотелось.

Горничная теперь бодрствовала и сейчас с тревогой смотрела на хозяйку.

– Господи, вы спали как убитая, – выпалила она, но тут же зажала рукой рот и в ужасе расширила глаза.

Александра с любопытством уставилась на нее и неуклюже села, откинувшись на подушки. Горничная немедленно поставила ей на колени поднос, на котором, согласно обычаю, рядом с блюдами лежали красная роза и свежая газета.

– Почему мне давали опий? – поинтересовалась Александра, раздраженная собственной невнятной речью и неспособностью сосредоточиться.

– Так доктор велел.

Девушка недоуменно нахмурилась и машинально задала вопрос, который неизменно повторяла каждое утро:

– Сэр Джордж уже…

Нестерпимая боль пронзила тело и вырвалась из горла мучительным стоном – воспоминание о вчерашнем приезде Брэдберна всплыло с ужасающей ясностью. Девушка тряхнула головой, словно пытаясь прогнать звучавшие в мозгу несвязные фразы:

…печальная обязанность сообщить… пошел ко дну вместе со всей командой… скорее за доктором… власти уведомлены… Рамзи, уложите ее в постель…

– Нет! – завопила Александра, отворачиваясь, но взгляд ее упал на огромные буквы газетного заголовка.

– Что случилось, миледи? О чем тут говорится? – испуганно повторяла горничная, непонимающе уставясь на слова, которых не могла прочесть.

Зато Александра понимала каждое. В некрологе говорилось, что Джордан Эддисон Мэттью Таунсенд, двенадцатый герцог Хоторн, маркиз Лендсдаун, граф Марлоу, барон Ричфилд мертв.

Александра рухнула на подушки и прикрыла глаза, безразличная ко всему, кроме раздиравшей сердце муки.

– О, мисс… ваша светлость… я не думала вас расстраивать, – шептала горничная ломая руки. – Сейчас побегу за доктором. Он не отходит от леди Хоторн – она очень больна.

Смысл униженных извинений наконец проник сквозь туман безысходного отчаяния.

– Я сейчас же иду к ней, – решила девушка.

– О нет, ваша светлость, все равно этим не поможешь. Креддок сказала мистеру Рамзи, что ее светлость не говорит. Не может. И никого не узнает, просто смотрит…

Тревога вытеснила скорбь, и Александра, не обращая внимания на протесты горничной, села, но тут же схватилась за кроватный столбик, пережидая приступ дурноты. С трудом натянув халат, девушка вышла из комнаты. Она не помнила, как оказалась у спальни герцогини, и постучала.

Дверь открылась, и в коридор вышел врач.

– Как она? – взволнованно спросила Александра. Доктор покачал головой:

– Плохо, очень плохо. Она уже немолода и перенесла ужасное потрясение. Не говорит, ничего не ест, лежит и смотрит куда-то в пространство.

Александра кивнула, вспомнив, как вела себя мать, узнав о существовании любовницы отца. Она тоже слегла, отказывалась от еды, не разговаривала, не позволяла никому ее утешать. И когда вышла из добровольного заключения, уже никогда не была прежней, словно горечь и печаль, угнездившиеся в душе, уничтожили все остальные чувства.

– Она плакала? – пробормотала девушка, зная, как опасно, когда тоска и печаль не находят выхода. – Конечно, нет! Женщины ее положения и воспитания не плачут! Мы с Креддок постоянно ей твердим, что каждое несчастье имеет свою светлую сторону – в конце концов, у нее есть еще один внук, и титул остается в семье.

Мнение Александры о лекарях, и без того достаточно низкое, окончательно упало после разговора с этим напыщенным, бесчувственным человечком.

– Мне бы хотелось повидать ее, с вашего разрешения.

– Попытайтесь ее развеселить, – посоветовал тот, не обращая внимания на презрительный взгляд девушки. – Не заговаривайте с ней о Хоторне.

Александра вошла в полутемную комнату, ощущая, как сжимается сердце от жалости и сострадания к совсем еще недавно властной, надменной, гордой женщине, от которой сейчас осталась лишь тень. Лицо герцогини под короной белоснежных волос было смертельно бледным, в выцветших глазах, обведенных огромными синими кругами, застыла боль. Ни проблеска узнавания не промелькнуло в них, когда Александра подошла ближе и села на край постели.