Мэри Рич - Отважный спаситель Страница 42

— Я принес кое-какие вещи и хочу, чтобы ты их положила под елку на Рождество.

— На Рождество? — Роза удивленно вскинула брови. — Не понимаю тебя, Ники. А почему ты не можешь это сделать сам?

Он опустил пакеты на стул и обнял женщину за плечи.

— Потому что меня здесь не будет. Я еду на ранчо. И останусь там до весны.

— Por Dios![6] На ранчо?! А как же твоя жена? Она отправляется с тобой?

— Нет. Я еду один. — Наклонившись, он поцеловал Розу в щеку. — Береги себя — и ее тоже. — Прежде чем Роза успела спросить его о чем-то еще, он вышел из комнаты.

— Ник!

Перед ним стоял кузен.

— Я видел оседланных лошадей. Куда ты едешь? — спросил Джефф.

— Я тоже хотел бы это знать, — послышался голос Джейка, который приковылял из столовой и остановился рядом с Джеффом.

— В «Горную долину». Хочу там провести зиму, — устало объяснил Ник.

— В «Горную долину»? Какого черта ты собираешься там делать? — взорвался Джейк. — И как быть с Самантой? Ты собираешься удрать и оставить ее?

— А тебе не кажется, что это лучшее из того, что я мог бы для нее сделать? — ответил Ник.

— Эта девочка любит тебя. Ну, право, не знаю, — покачал головой Джейк. — Никогда не видел более твердолобого и упрямого человека, чем ты.

— Она заслуживает лучшего. Поэтому я и уезжаю.

— Я вижу, что ты уже твердо решил, но думаю, что это несусветная глупость. Да ты там можешь до смерти замерзнуть!

— Побереги себя, дед. — Ник сжал плечи Джейка. — Увидимся весной.

Открыв дверь, он шагнул на крыльцо. Следом за ним вышел Джефф.

— Давай выкладывай, — предложил Ник, глядя на кузена. — Я вижу, ты горишь желанием что-то высказать.

— Ник, я знаю, почему ты так поступаешь, и думаю, что ты форменный дурак, — без обиняков начал Джефф. — Неужели ты ее совсем не любишь?

— Допускаю, что хочу ее. Но любить? — Ник покачал головой. — Черт побери, да я даже не знаю, что это такое — любовь. — Он пожал Джеффу руку. — Позаботься о ней ради меня. — Сжав ладонь в кулак, легонько ткнул им Джеффа в подбородок. — И о себе тоже. Увидимся весной.

Саманта лежала на кровати, и в ее глазах стояли горючие непрошеные слезы. Она пыталась справиться с ними, ибо гнев был сильнее обиды. Как смеет он обращаться с ней таким образом?

— Проклятие, Ник, ты заплатишь за это! — прозвучал ее голос в пустой комнате. Тело Саманты предательски ныло и требовало ласк, которые он лишь обещал, но так и не подарил. Зажимая края порванного платья, Саманта подбежала к окну и раздернула шторы.

Внизу высокий, поджарый человек в черном взобрался на Скаута. Закурив сигару, потянул за повод тяжело нагруженную вьючную лошадь. Подняв голову, он увидел Саманту. Зажав между белых зубов сигару, сложил губы в улыбку. Поднял руку в черной перчатке, сдернул с головы шляпу и церемонно поклонился. Затем, водрузив шляпу обратно, более не оборачиваясь, пустил лошадей галопом.

Саманта смотрела в окно до тех пор, пока Ник не исчез из виду. На сердце у нее было тяжело и горько, гнев не отпускал ее. Прислонившись лбом к оконной раме, она вдруг почувствовала себя одинокой и потерянной. Губы у нее задрожали. Более не в силах сдерживаться, она разразилась рыданиями. Затем подняла кулак и погрозила им в сторону гор:

— Погоди, Ник Макбрайд, ты дорого за это заплатишь, клянусь!

Глава 14

Долина и поросшее соснами подножие гор остались далеко позади. Тропа круто поднималась вверх среди скалистых утесов. Ник посмотрел на безрадостный, пустынный пейзаж. Стоял декабрь, а снега еще не было. Обычно в это время года снег заносил все тропы на этой высоте, а вокруг дома возвышались громадные сугробы.

Декабрь… Рождество… Ник представил себе огромную душистую елку в доме, Розу, которая печет праздничные пироги. При этом воспоминании у Ника потекли слюнки. Проклятие, ему совсем не хотелось покидать дом перед самым Рождеством!

Хорошо, что он заблаговременно сделал покупки. Он упаковал подарки Саманте: шелковое зеленое платье, черные чулки и мягкие сафьяновые туфельки. Помимо одежды, он насовал в маленькие пакеты всякого рода безделушек, бантов, духов, заколок для волос — того, что обычно нравится женщинам.

Ником овладело уныние. Увы, ему не придется увидеть, как Саманта разворачивает свертки и достает подарки. Он вздохнул, вспомнив, как она обрадовалась тогда его подаркам — обняла его, покрыла ему поцелуями все лицо, зеленые глаза ее радостно блестели, когда она доставала каждую новую покупку. Ник вздохнул, думая о том, какой счастливой и милой она казалась и как уютно чувствовала себя в его объятиях.

— Черт побери! Возьми себя в руки, иначе ты сейчас повернешь лошадей и поедешь назад, — пробормотал Ник и засмеялся, увидев, что Скаут навострил уши. — Все в порядке, приятель, у нас с тобой еще будет о чем поговорить до наступления весны.

С вершин налетел порыв ледяного ветра. Чувствуя, что его начинает бить озноб, Ник поднял воротник теплого пальто и застегнул костяные пуговицы. Взглянул на свинцово-серые облака над головой. Кажется, вот-вот повалит снег. Ник заставил лошадей прибавить шагу. Надо миновать верхний перевал до начала снегопада и пурги.

Копыта лошадей цокали о гранит, отдаваясь эхом по всему каньону, по-человечьи тоскливо завывал пронизывающий ветер. На верхнем перевале Ника буквально атаковали мелкие ледышки. Низкие тучи нависли над серыми скалами, отчего те стали казаться еще более мрачными и враждебными.

Когда Ник достиг высокогорного ранчо, с предвечернего неба летели пушистые хлопья снега. Из лошадиных ноздрей вырывались клубы пара и растворялись в прозрачном сухом воздухе. Они пересекли широкий луг, спугнув пасущуюся под деревьями лань.

Ник приставил ладонь к глазам, пытаясь рассмотреть маленькую хижину, спрятавшуюся среди деревьев. В ясный день, стоя на краю плоского холма, он мог бы разглядеть территорию Нью-Мексико, но сегодня он был счастлив хотя бы отыскать собственный дом. Он направил животных к переднему крыльцу и спешился. Сняв с лошадей вьючные мешки и прочую поклажу, внес их внутрь хижины.

Затем завел лошадей в небольшой сарай и определил их в стойла. Задав им корма из окованного железом ларя, закрыл дверь и шагнул во мглу сумерек.

Сапоги Ника похрустывали, наступая на промерзлую землю, нарушая тишину. Он поднял голову и взглянул на небо. Ветер прекратился. К утру снежный покров достигнет нескольких футов, и перевал будет непроходимым в течение зимы.

Теперь Ник изолирован от всего мира. Он бросил взгляд на сарай, где находились лошади. Даже если бы он захотел сейчас изменить свое решение, было уже поздно. Ник вздохнул, внезапно остро ощутив свое одиночество. Он вырвался из капкана, но лишь как волк, отгрызший себе лапу, — часть себя он оставил там.