Александр Дюма - Парижские могикане Страница 42

К нему всегда прибегали в трудную минуту.

Господин Мюллер явился в свое обычное время. Мину оставили наверху, мать спустилась в комнату сына, и вчетвером: г-н Мюллер, мать, сестра и молодой человек — стали держать семейный совет.

Мнение старого учителя было самым простым:

— Сделайте завтра оглашение о бракосочетании и через две недели пожените их.

Жюстен радостно вскрикнул.

Мнение г-на Мюллера отвечало его тайным желаниям.

Действительно, свадьба сейчас же убила бы все подозрения. К чему сомнения: не нужно больше ничего придумывать, это средство верное, хорошее, единственно возможное.

Все готовы были согласиться, но вмешалась мать.

— Минутку! — сказала она. — У меня только одно возражение, но довольно серьезное.

— Какое? — спросил, меняясь в лице, Жюстен.

— Не может тут быть никаких возражений, — попытался остановить ее старый учитель.

— Ошибаетесь, господин Мюллер, одно есть, — продолжала упорствовать г-жа Корби.

— Какое же? Слушаем вас.

— Говорите, матушка, — дрогнувшим голосом пробормотал Жюстен.

— Мы не знаем, кто родители Мины.

— Это лишний довод, что она может сама решать свою судьбу, поскольку ни от кого не зависит, — сказал старый учитель.

— И потом, — робко осмелилась заметить Селеста, — родители Мины от нее отказались с того дня, как перестали платить госпоже Буавен обещанные деньги.

Это замечание, произнесенное едва слышно, боязливо, тем не менее показалось Жюстену великолепным.

— Ну да, — вскричал он, — Селеста права!

— Еще бы не права! — поддержал его г-н Мюллер.

— Она почти права, — заметила г-жа Корби, — я предложу нечто такое, что удовлетворит всех.

— Говорите, матушка! — попросил Жюстен. — Мы все знаем, что вы олицетворение мудрости.

— По закону жениться или выйти замуж можно самое раннее в возрасте пятнадцати лет и пяти месяцев. Если вы женитесь сейчас, это будет выглядеть так, словно вы только и ждали, когда наступит законный срок, и ваша торопливость может быть дурно истолкована.

— Это так, Жюстен, — проворчал учитель.

Жюстен вздохнул.

Сказать ему, в самом деле, было нечего.

— Через семь месяцев, пятого февраля будущего года, Мине исполнится шестнадцать. Для женщины это почти зрелый возраст. Очень важно, сын мой, чтобы все знали: Мина сама выходит замуж по доброй воле; если ты женишься сейчас, это будет выглядеть как брак по принуждению.

— Значит… — прошептал Жюстен, затрепетав от радости.

— Так как кюре из Ла-Буя является в настоящее время опекуном Мины, ты заручишься заранее согласием этого достойного пастыря, и шестого февраля будущего года Мина станет твоей женой.

— О матушка, милая матушка! — вскричал Жюстен, упав на колени; он обнял мать и покрыл поцелуями ее лицо.

— А пока?.. — спросила Селеста.

— Да, — откликнулся учитель, — пока разговоры, сплетни, клевета, как и раньше!

— Надо где-нибудь поселить Мину на это время.

— Где-нибудь!.. Матушка! Да где же нам поселить бедную девочку?

— Необходимо поместить ее в пансион, все равно какой, лишь бы она не оставалась здесь.

— Я не знаю никого, кому я мог бы доверить Мину! — воскликнул Жюстен.

— Погодите, погодите! — вспомнил старик. — У меня есть кое-кто на примете.

— Правда, дорогой господин Мюллер? — протягивая руку в ту сторону, где сидел учитель, вскричала г-жа Корби.

— Что вы имеете ввиду? Что можете нам предложить? — нетерпеливо спросил Жюстен.

— Что я могу предложить, дорогой Жюстен? Черт побери, единственное, что возможно в затруднительном положении, в каком мы оказались. У меня в Версале есть давняя знакомая, я знаю ее тридцать лет; это, пожалуй, та женщина, которую я полюбил бы, — со вздохом прибавил учитель, — если бы у меня было на это время; она как раз держит пансион для юных девиц. Мина побудет у нее эти семь месяцев, а раз в неделю… да, раз в неделю ты будешь с ней видеться в приемной. Тебя это устраивает, мой мальчик?

— Придется на это пойти! — отозвался Жюстен.

— Черт возьми! Какой у тебя стал тяжелый характер! Еще полгода назад ты бы мне руки целовал!

— Я и теперь принимаю ваше предложение с признательностью, добрый и дорогой друг, — сказал Жюстен, протягивая обе руки г-ну Мюллеру.

— А вы что скажете, дорогая госпожа Корби? — спросил учитель.

— Скажу, что завтра вы должны отправиться вместе с Жюстеном в Версаль, дорогой господин Мюллер.

На этом они расстались, назначив свидание на улице Риволи, иными словами, на станции, где в те времена садились в «гондолы» — единственные экипажи, что наряду с «кукушками» (те отправлялись с площади Людовика XV) перевозили пассажиров из Парижа в Версаль.

Поговорив четверть часа с хозяйкой пансиона, молодой человек убедился в том, что Мюллер нисколько не преувеличивал достоинств своей старинной подруги.

Видя, какое участие принимает г-н Мюллер в ее будущей воспитаннице, милая женщина согласилась принять девушку на условиях, что семья внесет деньги только за питание, и было принято решение, что Мину привезут в следующее воскресенье.

Два друга вышли из пансиона, очарованные его хозяйкой, и отправились домой пешком через Версальский лес, навевавший приятнейшие воспоминания.

Мы уже говорили, что от Мины скрывали этот семейный заговор: бедная девочка не имела о нем ни малейшего понятия. До нее доносились какие-то перешептывания, она перехватывала непонятные ей взгляды; она смутно чувствовала, что ее окружает какая-то тайна, она ее почуяла, если можно так выразиться, но не могла обнаружить следы.

И вот эта новость обрушилась на Мину однажды утром как удар грома. Она никогда не предполагала, что ее жизнь может измениться, так она привыкла ко всему окружающему ее; как стена во дворе была ее горизонтом, так ее жизнь в семье Жюстена была всем ее будущим; она никогда не задумывалась над тем, что перед ней могут открыться другое будущее или иные горизонты. Она сознательно закрывала глаза на то, что ждет ее впереди, и, когда падали листья, вспоминала только о том, что приближается зима, а когда распускались молодые листочки, видела в этом лишь возвращение весны.

Однажды мать Жюстена ее спросила:

— Что с тобой будет, когда я умру, дитя мое?

— Последую за вами, — с улыбкой отозвалась Мина. — Должен же кто-нибудь служить вам на небе, как на земле?

— На небесах, — заметила мать, — я буду в окружении всех ангелов рая.

— Верно, — согласилась Мина, — но ведь никто из них не жил с вами пять лет, как я.

Для нее так же невозможно было расстаться с несчастной слепой, как покинуть этот дом. Вот почему она с глубокой печалью встретила известие о неожиданном отъезде. Сначала о причинах этого шага ей рассказали не очень вразумительно. Она была так наивна, что не могла понять, как можно злословить о ее прогулках. Она была столь чиста, что не подозревала, какие выводы можно сделать из ее совместного проживания с молодым человеком.