Сильвия Торп - Алое домино Страница 43

— Джеррен! — почти беззвучно вскрикнула она, -

Это вы?

Он официально поклонился:

— Как видите, мадам. Что же вы так испугались? Миледи посмотрела на одного, потом на другого и поднялась:

— Вам так много надо сказать друг другу, что я, пожалуй, пойду. — И, приблизившись к дверям, которые Джеррен поспешил перед нею открыть, вполголоса добавила: — Всегда приятно видеть, как твои предположения оправдываются. Так не забудьте же, сэр, вашего обещания.

И вышла. Джеррен закрыл дверь и повернулся к жене.

— Какого обещания? — неуверенно спросила она.

— Не вызывать Келшелла на дуэль за участие в этом деле. — Джеррен прислонился спиной к двери и достал табакерку; в первых же его словах прозвучало жгучее презрение: — Вне всякого сомнения, она совершенно права. Было бы несправедливо обвинять во всем его, поскольку, полагаю, вы попросту подольстились, чтоб он помог вам.

Антония дрожала всем телом и принуждена была опереться на кресло, но с голосом сумела справиться и ответить довольно спокойно:

— Да, это было бы несправедливо. Винсент всего лишь проводил меня сюда. И вам вовсе незачем вызывать его.

— Ее сиятельство уже убедила меня в этом. — Он взял щепотку табаку, защелкнул табакерку и опустил ее в карман. — Может быть, вы соизволите объяснить, почему вам вздумалось покинуть дом, куда я вас отправил?

— Просто не могла там оставаться больше! Ведь я же просила вас, умоляла не отсылать меня туда, но вы не вняли. — Голос ее предательски дрогнул, и она умолкла, силясь овладеть собой. — Это дедушка послал за вами?

— Нет, Торнбери. С сожалением и прискорбием вынужден сообщить, что дедушка ваш скончался.

Глаза ее распахнулись:

— Скончался? — прошептала она. — Когда? Почему?

— В день вашего побега из Келшелл-Парка. Что же до того, почему это произошло, то, полагаю, вина лежит на вас.

Его слова произвели совершенно неожиданный эффект. Губы ее приоткрылись, лицо покрылось смертельной бледностью, она сделана неуверенный шажок и прежде, чем он успел пошевелить хоть пальцем, без чувств упала на пол.

С удивленным восклицанием он опустился подле нее на колено и одной рукой приподнял за плечи. В этот момент дверь открылась, пропуская Винсента, который вошел с решительным видом, говоря:

— Сент-Арван, я… — Он замер. — Бог мой! Антония! Ч-что вы с ней с-сделали?

— Не будьте идиотом! — отрезал Джеррен, просовывая другую руку под колени Антонии и поднимая ее. — Это всего лишь обморок.

— Я п-позову на п-помощь! — Винсент повернулся к двери, но Джеррен, глядя на белое лицо на своем плече, резко остановил его:

— Постойте! Нечего создавать панику. Она уже приходит в себя.

Он отнес ее на диван и, когда укладывал, она, тяжело вздохнув, открыла глаза. Взгляды их встретились, и на секунду обоим показалось, будто пропасть между ними исчезла, но с другой стороны дивана в нетерпении стоял Винсент, на губах которого трепетал невысказанный вопрос, и драгоценное мгновение было безвозвратно утрачено.

— Антония! — он схватил ее за руку. — Вы в порядке? Ч-что с-случилось?

С намеренной сдержанностью Джеррен подложил ей под голову подушку и выпрямился, с высоты своего роста глядя на юношу. В глазах его сверкал гнев.

— Келшелл, — в отменно учтивом тоне таилась угроза, — подобная забота о кузине делает вам честь, но не соблаговолите ли вместе со своим неуместным, наглым любопытством отправиться куда-нибудь подальше, например, к черту?

Винсент, хоть и пораженный таким недвусмысленным адресом, все же остался на месте и только крепче сжал руку Антонии.

— Я не намерен выполнять ваши к-команды, — возразил он. — Если Антония желает, тогда…

— О, Бога ради, уходите, прошу, воскликнула она, вырывая руку. — Оставьте нас одних!

Недоумевающий, несколько растерянный Винсент поспешно ретировался, а Джеррен снова взглянул на Антонию. Она смотрела на него огромными, бездонно-черными глазами, казавшимися еще бездоннее и еще чернее на белом, как бумага, лице; в сокровенной глубине этой черноты притаился ужас. Сердце Джер-рена сжалось. Он с участием склонился к ней.

— Прошу прощения. — Тон его был гораздо ласковее, нежели раньше. — Знай я, каким ударом окажется для вас смерть сэра Чарльза, то сообщил бы о ней не так резко. Позвать леди Блэкленд? Она качнула головой:

— Не надо, мне уже лучше. Джеррен! — Она села, ухватившись обеими руками за его рукав. — Что вы имели в виду, когда говорили, будто вина за его смерть лежит на мне?

— Я просто неудачно выразился, за что прошу у вас прощения. Сэр Чарльз, едва услышав о вашем побеге с Келшеллом, впал в такую неописуемую ярость, что ослабевший организм попросту не справился с нею. Его сгубили собственные темные страсти, а вовсе не вы или кто-то другой.

Она выпустила его рукав и бессильно откинулась на подушки, вся дрожа, с лицом, столь же белым, как складки ее батистового платья. На лице этом были написаны такой ужас и отчаяние, что у Джеррена от жалости перехватило горло и безудержно захотелось взять ее на руки и укачать, утешать, как малого ребенка. Но оттого, что желание было таким неистовым, а мысль о ее вероломстве — такой горькой, он резко выпрямился и, отойдя от дивана, иронически прибавил:

— Не знаю, мой ли приезд или известие о тяжелой утрате вас так огорчили, или же ужасает мысль о возращении в Глостершир. Если последнее, то успокойтесь. Леди Блэклэнд оказалась столь добра, что пригласила вас пожить у нее еще. Я принял это приглашение от вашего имени.

Он говорил, не глядя на нее, и потому не мог видеть, как следовал за ним полный мольбы взгляд и умоляющим жестом протянулась к нему рука. Минуту спустя рука расслабленно упала, и все еще нетвердым, хоть и довольно спокойным голосом Антония произнесла:

— Добросердечие ее сиятельства безгранично, и я с радостью останусь, но что будет с вами, Джеррен? Вы возвратитесь в Лондон?

— Не сейчас. Сперва я должен покончить с делами в Келшелл-Парке.

— Но когда все-таки будете в Лондоне, то позволите и мне присоединиться к вам? О, Джеррен, прошу вас!

Он поднял брови:

— С какой целью? Больше не надеетесь на помощь родственника или же так ненавидите меня, что просто не можете не принять во всем самоличного участия?

— Ну как мне вам доказать! — с отчаянием произнесла она. — Ведь я хочу уберечь вас от смерти. Теперь, после кончины дедушки, угроза эта усилилась стократ, ибо сейчас между дядей Роджером и состоянием сэра Чарльза стоите только вы.

С минуту он пристально рассматривал ее, потом презрительно усмехнулся:

— Да вы просто сами себя в этом убедили! Только я, говорите, стою между ним и вожделенным богатством, однако умри я — богатство достанется вам.