Барбара Картленд - Скверный маркиз Страница 43

— Со мной… все в порядке, — так же тихо отозвалась Орелия и подошла к маркизу поближе. Перед ними была балюстрада. Орелия оперлась о нее, и маркиз повернулся к ней:

— Как не похоже на вас кого-то бояться! — И он обернул к ней лицо с доброй улыбкой.

— Но я… иногда… ничего не могу поделать с собой! — пролепетала она.

— Однако вы достаточно смелы, когда дело касается меня. — И Орелия снова распознала его хорошо упрятанную такую ему привычную насмешливую интонацию. Маркиз помолчал, словно тоже уловил насмешливость в своем тоне и захотел освободиться от нее, а потом очень ласково вдруг спросил: — Так я прощен, или мне следует коленопреклоненно молить вас об этом? Ваше прощение необходимо мне, Орелия, отчаянно необходимо!

Сейчас в его голосе было что-то такое, от чего сердце подпрыгнуло у нее в груди и горло перехватило. Ей очень хотелось взглянуть на него, но она не посмела, а смотрела прямо перед собой, на переплетенные ветви деревьев, траву, на которую кругами падал свет от китайских фонариков, на бродящие по саду фигуры людей…

— Сказать вам, о чем я думал в тот момент, когда вы ко мне подошли? — тихо спросил маркиз.

— О чем же вы… думали? — еще тише прошелестела одними губами Орелия.

— Я задавался вопросом: какие драгоценности вам к лицу больше всего, и понял, что нет в мире драгоценных камней, достаточно прекрасных и совершенных, и потому решил: только лунный луч, если можно было бы его, как венок, возложить вам на голову, окружив ее, словно нимбом, только он бы и подошел вам, этот прекрасный лунный венец!

Никогда еще он не говорил с ней так нежно, так проникновенно.

И они посмотрели друг другу в глаза…

— Вы, Орелия, сами напоминаете мне такой лунный луч, и у меня нет слов сказать вам, что означает для меня такое видение.

Сердце Орелии, словно молния, пронзила незнакомая ей прежде истома. И наконец открылась истина: она его любит! Да, она любит маркиза, уже давно! С момента их поцелуя в тот морозный ноябрьский день, когда они встретились в первый раз. А он — так, значит, вот он какой?.. Орелии казалось, что вся душа его открылась теперь перед нею как на ладони… Да, он так же наполнен романтическими чувствами, как и она, но просто скрывает их за иронией и сарказмом. В действительности маркиз очень добр и нежен… Стало быть, они очень похожи, они одинаково воспринимают мир и отношения людей в этом мире! Недавно он сравнил ее с «Весной» Боттичелли — и это тоже следствие его внутренних переживаний… Какое-то мгновение она ощущала чувство необыкновенной радости. Нет, то было настоящее счастье… Так вот, значит, что это такое — любовь! Вот что она искала, вот наконец пришло то, чего она ждала и была уверена, что оно когда-нибудь к ней придет! Что оно найдет ее, где бы она ни была!

А затем ее сразу ударила мысль: ведь маркиз принадлежит ее двоюродной сестре Кэролайн! И она почувствовала унизительность своего положения и устыдилась того, что может предательски поступить по отношению к кузине. В этой своей радости — уже поступила предательски! Но… разве можно предавать и чудо любви, забыть навсегда об охватившем ее чувстве? Однако сестра — ее обязательство, возложенное на нее судьбой. Кэролайн была ей завещана — как и ее благополучие! Она, Орелия, должна быть ее защитой, научить ее жить в соответствии с Долгом и велениями Совести! Разве может она, Орелия, вести себя столь недостойно — влюбиться в человека, за которого Кэролайн вот-вот выйдет замуж?

И сразу же, словно кто-то подсказал ей ответ — может быть, это была Сара или дядя Артур? — Орелия поняла: ее любовь к маркизу не должна доставлять и никому не доставит боли. Ее любовь — сокровенная тайна, и она, Орелия, не вправе запятнать эту любовь, превратив ее во что-то низменное и чуждое тому духовному экстазу, который снизошел на нее. Она любит обоих: и Кэролайн, и маркиза, и поэтому ее долг — помогать им. Ее любовь к ним должна и ее самое сделать более великодушной и чуткой. Она должна забыть о себе и сделать все, чтобы они тоже познали то невыразимое блаженство взаимной любви, которое она только что испытала…

Эта мысль так захватила Орелию, что некоторое время она стояла молча, все так же глядя на деревья в саду и кусты у края террасы, пока ее не вывел из этого состояния голос маркиза:

— Вы меня… слышали?

— Да, мне очень понравились эти стихи… — Она постеснялась высказать вслух предположение, что эти его стихи посвящены ей, и поблагодарить его.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос! — помог ей маркиз преодолеть эту неловкость.

— Какой… вопрос?

О, столько вопросов она себе задавала! Но на какой же вопрос она должна ответить маркизу?

— Я спросил, прощаете ли вы меня, хотя сам я не считаю возможным извинить ни то, что я сказал вам, ни особенно то, что я о вас подумал. Это непростительно! Единственное, о чем я могу еще умолять вас, Орелия, так это чтобы вы доверяли мне…

— Но не следовало бы и мне так… говорить с вами, как я говорила… — тихо отвечала она, — и я вам верю, милорд, и всегда… верила. Дело в том, что я была очень уязвлена мыслью… что вы так плохо обо мне думаете! Мой рассудок страдал, и сердце страдало…

Они опять немного помолчали.

— Могу лишь надеяться, что вы меня простите, и всем сердцем, однако хочу, чтобы вы дали мне обещание…

— А что я должна обещать?

— Что вы больше никогда не поставите себя в столь опасное положение; что вы обратитесь ко мне за советом или за помощью, как бы трудно это для вас ни было. Клянусь, что ничем не оскорблю ваше доверие и постараюсь оказать вам помощь так, как вы того пожелаете, а не тем способом, какой мне представится наилучшим.

Орелия слегка улыбнулась:

— Это очень великодушно, милорд, ведь у меня такое чувство, что многое в моих поступках, словах и чувствах вызывает у вас сильное неодобрение…

— Дайте мне шанс доказать вам, что ваше доверие ко мне обоснованно и справедливо, — взмолился маркиз, и так искренне прозвучала его мольба, что она не устояла.

— Обещаю, — только и сказала она.

— И еще одно, — продолжил маркиз, — всегда говорите мне правду, Орелия, никогда не лгите, потому что вот этого я точно не вынесу.

— Но, как мне кажется, я всегда говорю правду!

— Не всегда, и вот это меня в вас поражает. Женщины вообще лживы, за очень немногими исключениями. Так вы мне обещаете?

— Да… разумеется! — поспешила она ответить, и ей показалось, что он даже вздохнул от облегчения. Она ожидала, что он, может быть, захочет продолжить их разговор, но внезапно появилась Кэролайн, войдя на террасу из двери за их спинами.

— О, вот ты где, Дариус! — воскликнула она. — А я-то все удивлялась, Орелия, куда это ты запропастилась. Мы с его превосходительством обыскали весь Карлтон Хауз — и безуспешно!